Помещицы из будущего
Шрифт:
– Кто на Красну Горку женится, тот вовек не разженится!
Я видела, что подруга счастлива, и радовалась за нее всей душой. Нужно обязательно сшить ей самое чудесное платье, чтобы на своем празднике Таня была настоящей красавицей!
Но в эти дни произошло то, чего я боялась больше всего…
От крыс мы благополучно избавились, и они не успели нам нанести большого урона, но приключилась другая напасть – заболели коровы. С дурными новостями во время завтрака пришел Захар.
– Барышни, беда. Скотницы говорят, две буренки наши захворали.
–
– Да кто ж ведает, барышня? – мужчина развел руками. – Может, съели чего?
– Мне тоже неси! – крикнула я Глашке, которая уже была у дверей, и та звонко крикнула в ответ:
– Хорошо, Елизаветочка Алексеевна!
Головина с нами не было, он быстро позавтракал и ушел заниматься делами. Если бы Павел находился в столовой, то вряд ли бы позволил мне пойти в хлев. С вечера у меня тянуло спину, а сердце бешено колотилось. Самое неприятное во всем этом было то, что я не знала какой у меня срок. Мы с Таней предполагали, что примерно семь-восемь месяцев, но это было неточно.
– О Боже! – воскликнула подруга, когда мы вошли в хлев. – Да что ж за напасть!
Две коровы постанывали, выгнув спины и широко расставив ноги.
– Барыня, я не знаю, чего приключилось! – женщина-скотница бросилась мне в ноги. – Нету здесь моей вины!
– Да что ты, совсем ополоумела? Встань! – прикрикнула я на нее. – Иди пока отсюда!
Она выскочила из хлева, а Таня подошла к корове.
– Тише… тише… Зорька, Зоренька…
Подруга достала из кармана деревянную трубку и стала слушать сердцебиение коровы. Трубку для нее сделал Ванька, и она прятала от чужих глаз, чтобы не возникло лишних вопросов.
– Шумы в сердце… - наконец сказала она, пряча трубку обратно в карман. – Сердцебиение учащенное. Похоже на сухой перикардит. Повреждение перикарда острым предметом, который скорее всего попал в сетку желудка с кормом.
– Какие прогнозы? – спросила я и Таня тяжело вздохнув, ответила:
– Можно, конечно, было бы попробовать полечить. Но для этого нужно восстановить нормальную работу сердца и устранить септические процессы. Экссудата пока еще вроде бы нет, но я могу ошибаться. Увы, у меня нет возможностей для этого. Здесь требуется внутривенное введение двадцатипроцентной глюкозы. Для замедления сепсиса и прекращения воспалительного процесса нужны сульфаниламид и ряд антибиотиков. А чтобы экссудат быстрее выводился из организма, не обойтись без ряда мочегонных препаратов. Ну и, конечно, кофеин салицилата натрия подкожно…
– Обеих на убой? – у меня сердце кровью обливалось от полных боли коровьих глаз.
– Выбора нет… - Таня тряхнула головой, прикрыв глаза. – Черт…
– Нужно позвать мужиков, чтобы они перетряхнули сено. Может, там еще что-то есть, - предложила я. – И пока не давать его остальным коровам. Надеюсь, больше ни одно животное не пострадает.
– Га… Елизавета… кхм… - подруга как-то странно смотрела на меня.
– Что? – я вдруг почувствовала какой-то безотчетный
– Здесь Павел…
Медленно обернувшись, я увидела супруга, смотрящего на нас взглядом, от которого хотелось провалиться сквозь землю. Его лицо выражало даже не удивление, а настоящий шок.
– Как долго вы здесь? – срывающимся голосом спросила я, и он тихо сказал:
– С самого начала, Елизавета Алексеевна. Я узнал, что вы пошли сюда и хотел вас отчитать за беспечность…
– Нам нужно поговорить. Позвольте мне все объяснить вам, - взмолилась я. – Павел…
– Да, будьте добры, - муж вышел из хлева, а Таня бросилась ко мне.- Давай я пойду с тобой! Вдвоем будет легче объяснить!
– Нет, я сама поговорю с ним, - я обняла ее. – Может, это и к лучшему.
Головин сидел в кабинете с бледным, задумчивым лицом и мне стало жаль его. Бедный мужчина! Вляпался в нашу семейку, опутанную страшными тайнами!
Я аккуратно прикрыла за собой дверь и присела на диван.
– Я всегда замечал странности в вашем поведении, Лизонька… Все эти невозможные для молодой девицы познания, странные слова, порой проскакивающие в вашем с сестрой общении, - начал говорить он, не глядя на меня. – Мне даже страшно представить, какое этому есть объяснение… А если быть честным, то у меня нет не единого предположения, если только совсем нелепые.
– Какие же? – меня радовало уже то, что он был спокоен, но это спокойствие могло быть обманчивым.
– Вы ведьмы, алхимики, нечистая сила, – Головин не выдержал и усмехнулся. – Только вот я человек не суеверный. Еще есть вариант, что вы безумны, но безумцы не ведут себя так рассудительно. Поэтому… Кто вы, Лиза?
Он повернулся ко мне и, собравшись с духом, я ответила:
– Мы с Софьей прибыли из… будущего…
Его брови поползли вверх.
– Из будущего? Как это? Господи, Елизавета…
Я не дала ему продолжить и быстро заговорила, рассказывая все, с самого начала. Головин внимательно слушал меня, но по его лицу трудно было понять, что творится в его голове.
– Из какого вы года? – поинтересовался он, после минуты молчания.
– Две тысячи двадцать второго… - прошептала я. – Двадцать первый век.
– Господи… две тысячи двадцать второй… - Павел потер лицо ладонями, а потом взъерошил волосы. – В голове не укладывается… Вот как после этого не верить в высшие силы? Так значит, Софья Алексеевна лечит животных?
– Да, у нас это называется ветеринар. Я же, технолог по производству и переработке сельскохозяйственной продукции, - я не знала, как правильно объяснить это, но попыталась: - Я организую выращивание сельскохозяйственных культур, знаю, как лучше всего возделывать почву, занимаюсь вопросами разведения и содержания скота. Оцениваю качество продукции растениеводства и животноводства. А еще организовываю переработку урожая в готовую продукцию.
– Остановитесь, Лизонька! Я не в силах понять столько всего! – воскликнул Головин. – Мне еще стоит пережить ваше признание и не сойти с ума…