Помещицы из будущего

Порохня Анна

– Ваньку пора в табор отправлять. Скоро стемнеет уже, - подруга посмотрела на вечернее небо, а потом вдруг прислушалась. – Слышишь? Свистит, что ли, кто-то?

Действительно, из жасминовых кустов доносился тихий свист, а вскоре я увидела рыжую макушку.

– Это Ванька!

Мы свесились с деревянного парапета с резными балясинами, и мальчишка сразу подбежал к нам. Он посмотрел по сторонам, а потом задрал голову, демонстрируя еще сильнее распухший нос.

– Вас у куста жимолости старая цыганка

ждет! – зашептал он. – Она видела нас, когда мы с их цыганятами дрались! Говорит, что вам чегось сказать хочет!

– Это тебе она сказала? – происходящее становилось все любопытнее. – А как вы встретились?

– Старуха видать ждала, когда я там появлюсь! Страшная она какая-то! Глаза колючие, точно как шило! – Ванька выпучил глазенки, стараясь нам показать, насколько колюч и страшен взгляд старой цыганки. – Точно, ведьма она! Истинно вам говорю! Вы бы иконку с собой взяли, барышни! И ежели что - прямо в лоб ей! Ведьмы этого страсть как не любят!

– Беги к ней и скажи, что мы скоро придем! – сказала я, и мальчонка кивнул, а потом вытянул шею, разглядывая меня.

– А вы чегось, сметаной, штоль, мазюкались? Так она от фонарей не помогает…

– Иди уже! – прикрикнула на него Таня. – Кругом свой нос сунет!

– Так, а для чего его боженька приделал? – пожал плечами Ванька. – Запахи чуять, да совать везде!

Он захихикал и помчался прочь, отсвечивая грязными пятками.

– Еще и цыганка эта… - подруга плотнее закуталась в шаль. – Странно как-то все. Чего ей надо?

– Сейчас пойдем и узнаем, - решительно сказала я. – Может, что важное скажет.

– Ну, голубушки мои, как все прошло? – на веранду вошла Аглая Игнатьевна. – Ничего гости не заметили?

– Все хорошо, нянюшка. Не заметили, - успокоила я ее. – До суда только от синяков избавиться нужно.

– До какого суда? – всплеснула руками старушка. – Неужто не отступилась Дарья Николаевна? Так и метит в попечители?

– Еще и как метит, - хмыкнула Таня. – Очень уж ей хочется на наше добро руку наложить.

– Беда… беда… - покачала головой Аглая Игнатьевна. – Нету нам покоя… Ох, нету… А ведь я думала, что хорошая она… сердечная…

– Нянюшка, помыться мы хотим с Лизой. Устроишь? – Таня обняла ее за узенькие плечи. – А потом посидишь с нами, пока мы не уснем.

– Устрою, голубка моя… конечно, устрою, - старушка погладила ее по щеке. – А вы пока воздухом вечерним подышите. Оно для здоровья полезно.

Аглая Игнатьевна ушла, а мы помчались в конец огорода.

Цыганка сидела в траве, расправив свои цветастые юбки, и курила. Ее темное лицо обрамляли седые волосы, выглядывающие из-под платка, а запавший рот двигался, словно она что-то быстро говорила одним губами.

– Так это цыганка с рынка! – узнала ее Таня. – Что опасного человека нам в грозу предсказала!

Действительно,

это была та самая старуха с бородавкой на длинном носу. Она подняла голову и хрипло рассмеялась:

– Хорошо отделали вас наши рома! Нужно было в табор, как есть идти, а не в парней рядиться.

– Что вам нужно? – спросила я, не разделяя ее веселья. – Вы что-то сказать нам хотите?

– Сашко внук мой. Вам нужно к нему идти, - цыганка стала серьезной. – Он вам сам все и расскажет.

Глава 36

Воздух постепенно становился прохладнее, и запахи, идущие от реки, ощущались ярче. В них чувствовались ароматы сырой земли, болотной травы с заливного луга, а еще пахло какими-то вечерними цветами. Ветер почти затих, птичьи голоса тоже растворились в вечерней тишине. Ночь медленно, но неотвратимо вступала в свои права. Застрекотали сверчки, в траве засуетились полевки, а из леса донеслось уханье совы.

– Но как нам попасть в табор? Вряд ли нас просто так пустят туда! – я вспомнила, как нас встретили днем, и так явственно почувствовала боль в местах ушибов, что даже поморщилась. – Тем более, если мы появимся в обычном виде.

– Идите ночью. Сегодня табор охраняет мой сын, он проведет вас к шатру, где лежит Сашко, - сказала цыганка.
– Вас будут ждать на том месте, где вы побились с нашими парнями.

– Хорошо, мы придем, - пообещала Таня, оглядываясь. – А сейчас нам пора уходить. Не нужно, чтобы нас кто-то увидел здесь.

Цыганка медленно поднялась, отряхнула юбку от налипшей на нее травы и молча пошла прочь, попыхивая трубкой.

– Не боишься идти в табор? – спросила Таня, когда мы вернулись в усадьбу. – Еще и ночью.

– Боюсь, но если мы уже решили докопаться до истины, значит, нужно действовать, - ответила я. – Предупредим Ваньку, что пойдем в табор. Если что, хоть кто-то будет знать, где нас искать.

Ванька сначала намылился было идти с нами, но мы уговорили его остаться, объяснив, что он один знает, где нас искать.

Нянюшка помогла нам помыться, расчесала волосы и уложила в постель. Она долго и неспешно что-то рассказывала, сидя в кресле, обложенном подушками, а мы погружались в сон от ее тихого, певучего голоса.

Но спать было нельзя, потому что нам предстояла ночная вылазка. Поэтому я то и дело трясла головой, разгоняя тяжелую дремоту. Когда Аглая Игнатьевна ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь, Таня громко зевнула и прошептала:

– Нужно холодной водой умыться, иначе я усну. Сколько мы еще ждать будем?

– Пусть в усадьбе все успокоится, тогда пойдем, - шепнула я в ответ, опустив босые ноги на пол. – Рано еще.

Подойдя к окну, я открыла створки, посмотрела вниз и тихо застонала: