Помни обо мне
Шрифт:
— А где же… — капитан обвел помещение глазами, -…здешние обитатели?
— Я же сказал: никого нет.
— А это что?
— Комната.
— Для кого?
— Для себя.
— Что же вы здесь делаете?
— Учусь печатать на машинке.
— Вы кто по специальности?
— Столяр.
— Зачем же машинка?
— На всякий случай.
— Сейчас в моде овладевать второй профессией, — не без иронии заметил следователь.
— Вот-вот, — подхватил Мучнов.
— А почему же учитесь под землей?
— Не
Следователь похлопал рукой себя по карману:
— А что печатали, помните?
Мучнов смотрел на следователя наивными глазами:
— Разве там что напечатано?
— Забыли?
— А вы напомните, — довольно-таки нахально сказал Мучнов.
— Это я вам завтра напомню, завтра мы поподробней поговорим, — зло сказал следователь. — Тоже мне литератор!
— А койка тут зачем? — спросил капитан.
— Отдыхаем иногда с женой.
Капитан рассердился:
— Вот что, Мучнов, бросьте валять ваньку. Где ваши постояльцы?
— Я же сказал, никого нет.
— Опять двадцать пять! Все равно узнаем.
— Я же сказал — никого.
Капитан повернулся к лейтенанту:
— Составляйте протокол.
Юра посмотрел на капитана умоляющими глазами:
— Я не нужен?
— Пока нет.
— Можно уйти?
— Торопитесь?
— Может, еще догоню…
— Навряд! — Капитан сочувствовал Юре. — Вы правы, тут держи ухо востро. Так куда же вы?
— На пристань, на вокзал…
— Что ж, попытайте счастья…
Но сам капитан мало верил, что Юра кого-нибудь догонит или найдет.
Юра выбежал за ворота. Петя нетерпеливо переминался на углу.
— Ты на пристань, а я на вокзал, — распорядился Юра.
— Опять удрали? Может, повезет…
Вместе доехали до города.
— Через три часа у городского театра, а если какая оказия, каждый возвращается в Москву самостоятельно.
Тут Юре подвернулось такси. Он торопил шофера так, точно опаздывал на поезд.
Обежал весь вокзал.
— Не видели старушку с девушкой, в черном, похожи на монашек?
Большинство не видело. Кое-кто безудержно сочинял: как же, видели, тут и сидели, пошли направо, налево; у некоторых двоилось: было не двое, а четверо…
Какая-то тетка сказала, что монашенок трое, пошли садиться в поезд…
Юра вспомнил, что видел Таню в обществе какой-то девицы. Должно быть, действительно трое.
Побежал на перрон. Вот-вот должен отойти поезд Москва — Хабаровск. Юра побежал вдоль вагонов, вглядываясь в освещенные окна. В вагонах шла обычная дорожная жизнь. Кто-то стоял у окна, кто-то укладывался спать.
Поезд тронулся. Юра приближался к концу поезда. И вдруг ему показалось, что мимо проплыло лицо Тани. Она прижалась к стеклу и смотрела на него испуганными глазами.
Таня или не Таня? Он повернулся. Она совсем приникла к стеклу, подняла
Поздно! Мелькнул последний вагон, задрожал красный огонек, уплыл в темноту, в ночь, и все заволокло туманом.
ЧТО ВЫ МНЕ ПОСОВЕТУЕТЕ?
Мальчики задержались в Ярославле на целые сутки. Вернее, их задержали.
С вокзала Юра поехал к театру. Петя уже был на месте.
— Ну, что у тебя?
— Старцы погрузились на пароход. Но больше никого.
— Знаю.
— Значит, нашел?
— Как будто видел…
Мальчики отправились в милицию. Там слегка подсмеивались над ними, но вообще-то разговаривали ласково.
— Дайте, ребята, разобраться. А утром обязательно приходите…
Переночевали у Зипунова. Он оказался, так сказать, очень солидарным парнем.
Утром следователь сперва допросил Петю, а затем наступил черед Юры. Рядом со следователем сидел какой-то товарищ в штатском. То ли следователь, то ли еще кто. На этот раз следователь дотошно расспрашивал Юру и о нем самом, и о Тане, и о Раисе. Интересовался всеми подробностями.
— А вы уверены, что видели в поезде Сухареву?
— Мои глаза меня не обманывают!
— Хорошо, учтем. Возвращайтесь в Москву, теперь мы возьмемся за поиски.
— Но на что она нужна этим спекулянтам?
— Так ведь это ж не спекулянты.
— В Москве ясно сказали…
— Спекуляция для маскировки или так, сбоку. Это же антисоветская организация. Тайная религиозная секта.
— Чем же в этой секте занимаются?
— Молятся!
— Что же в этом антисоветского?
— Так они и сами говорят. Но религия в конце концов часто смыкается с политикой. Почитайте-ка!
Следователь протянул Юре листок. По-видимому, тот самый листок, который вытянул вчера из машинки. Это было что-то вроде прокламации. О том, что всем истинно верующим надо готовиться к решающему дню, когда слуги божьи пойдут войной на безбожников.
— Какое же отношение может иметь к этому Таня? Я чем угодно поручусь, что она с чистым сердцем шла в комсомол…
— Разберемся во всем. А вы пока что езжайте домой. Учитесь, работайте. Придет время — увидите свою Таню.
— Значит, вы будете искать, а я сидеть сложа руки?
— А что вы-то можете сделать?
— Человек многое может! — с вызовом возразил юноша.
— Конечно, мы не можем вам запретить, но… не советуем.
Короче, Юру убеждали вернуться к обычным занятиям, и Юре нечего было возразить, хотя в душе он и не мог, и не хотел согласиться со всеми этими разумными доводами. Однако в данный момент ему действительно ничего не оставалось, как вернуться домой.