Помни
Шрифт:
— Забудьте о них, Анна. Это был не Чарльз. Честно, не он.
— Мне хотелось бы снова взглянуть на них, — тихо промолвила Анна. — Не будешь ли ты так добра, не перешлешь ли их мне?
— Но они уничтожены. Я решила, что хранить их незачем.
— У тебя их и в самом деле нет?
— Конечно. Я избавилась от них, порвала и выкинула.
В трубке воцарилось молчание. Ники немного подождала, потом сказала:
— Анна, вы слушаете меня?
— Да, слушаю.
Голос ее показался очень слабым, тихим, и Ники воскликнула:
—
— Если честно, я совсем не сплю. Наверное, оттого, что все время думаю о Чарльзе. Все вспоминаю и вспоминаю...
— Ах, Анна, дорогая, не мучайте себя так, — мягко произнесла Ники, переполненная состраданием. — Это моя вина. Я не знаю, как помочь вам, как успокоить вас, ну что мне сделать, чтобы вам стало лучше? — Ответа не последовало, и Ники спросила: — Могу я что-то сделать для вас?
— Может быть, ты приедешь в Англию, дорогая? Я хотела бы поговорить с тобой. Мне необходимопоговорить с тобой и только с тобой.
У Ники упало сердце. Она собралась уже отказаться, но вспомнив, что именно она виновата в той сердечной боли, которую испытывает сейчас эта женщина, произнесла:
— Я приеду к вам завтра, но только на один день. В Пулленбрук мне добраться не удастся, так что не могли бы мы встретиться в Лондоне? За обедом?
— Конечно, конечно, это будет великолепно! — голос Анны приобрел бодрость и силу, и она торопливо сказала: — А почему бы нам не встретиться у меня дома? Там тихо, никто не помешает, и это намного удобнее, чем в ресторане.
— Хорошо, Анна. Договорились. Увидимся завтра, скажем, между двенадцатью и половиной первого.
— Жду встречи с нетерпением.
— Передайте наилучшие пожелания Филипу.
— Обязательно передам. Он сейчас гуляет, а то бы я пригласила его к телефону. Я знаю, что ты хотела бы с ним перекинуться словечком. Ну что ж, хорошо, до завтра, дорогая, и еще раз большое спасибо.
Повесив трубку, Ники села за письменный стол в маленьком рабочем кабинете Кли и задумалась о разговоре с Анной. Не кто иной, как она разбередила старую рану Анны, которая уже почти затянулась за прошедшие три года, и заставила ее снова страдать.
Прошлое нахлынуло на эту очаровательную женщину с новой силой, причиняя страшную боль, хотя она заслуживала лучшей доли. Подумав о Чарльзе и о том, как он поступил со своей матерью, исчезнув без следа, Ники опять испытала досаду, но мгновенно прогнала ее прочь. С ним все кончено, он больше не сможет отравлять жизнь Анне. Она найдет способ помочь ей залечить душевную рану. Она убедит Анну Деверо в том, что ее сын мертв. Что отчасти и в самом деле так.
Входная дверь хлопнула, испугав ее. Она выскочила в маленькую прихожую. Там стоял Кли с ворохом покупок. Два длинных французских батона торчали из одной сумки, овощи — из другой, а букет цветов примостился сверху третьей.
— Привет, — сказал он улыбаясь. — Пошли поболтаем, пока я все это разгружу.
Ники
— Ты собрался накормить целую армию! — воскликнула она. — Что у тебя сегодня на обед?
— Деревенский омлет Донованов, к примеру, — ответил он, опуская пакеты на кухонный стол.
— Это еще что за блюдо, позвольте вас спросить?
— Увидишь. Мое фирменное блюдо — очень вкусно. Тебе понравится. — Выхватив из пакета букет цветов, Кли повернулся и вручил его Ники. — А это моей девочке, — проворковал он, наклоняясь и целуя ее в щеку. — Утром, поднявшись чуть свет, милой я собрал букет, — продекламировал он с сильнейшим ирландским акцентом.
— Ой, Кли, как замечательно, вот спасибо, — сказала Ники, принимая из его рук цветы и погружая лицо в самую середину букета. Потом она порывисто обняла возлюбленного и прижалась к нему крепко-крепко. Приблизив свое лицо к его лицу, она прошептала: — Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, Ник. — Он приподнял ее подбородок, заглянул в глаза и добавил: — Ты никогда не узнаешь, как я тебя люблю, — придется тебе это показать. Начнем с приготовления нечто среднего между завтраком и обедом, потому что, боюсь, мы сядем за стол не раньше четырех.
— Тебе помочь?
— Как только я перетащу зелень на разделочный стол, стели скатерть, открывай шампанское, наполни два бокала и добавь в каждый немного апельсинового сока. А потом можешь посидеть здесь и поболтать со мной, пока я готовлю омлет. Как ты на это смотришь?
— Годится, — согласилась Ники со смехом и помогла ему перетащить пакеты со снедью в другой конец кухни, затем поставила цветы в вазу. Расстелив скатерть, расставив и разложив тарелки, ножи и вилки, она стала откупоривать шампанское. Ее отец любил коктейль под названием мимоза — смесь шампанского и апельсинового сока, и она со знанием дела приготовила две порции.
— Пью за девушку, которую люблю, — сказал Кли, касаясь своим бокалом ее бокала. — Твое здоровье.
— И твое, дорогой. — Ники улыбнулась.
Кли подошел к длинному разделочному столу у окна, разгрузил сумки и принялся за стряпню.
Ники наблюдала за ним, отмечая, как ловко и скоро он управился с овощами, которые, по-видимому, предназначались для омлета. „Может, он собирается приготовить омлет по-испански", — подумала она и подавила улыбку.
— Ты не изменил своего намерения ехать завтра в Брюссель? — спросила она через некоторое время.
— Не-а. Ехать надо. А что?
— Я позвонила Анне Деверо, пока тебя не было, и расстроилась, когда услышала, как она подавлена. Впрочем, я не то слово подобрала, точнее сказать, она чем-то обеспокоена.
Кли повернулся и задумчиво посмотрел на Ники.
— Полагаю, ты выпустила джина из бутылки. Или, если вернее, открыла ящик Пандоры. Разве нет?
— Да, в этом моя вина, Кли. Я поступила глупо, рассказав ей все. Мне надо было подождать, все обдумать, посоветоваться с тобой.