Помолись за нас...
Шрифт:
– Ну же, пушистик, ты начинаешь меня раздражать, давай, скажи, что тебе не понравилось, вперед, милая, попробуй убедить меня в том, что ты не мечтаешь повторить.
Тишина, за которую я ненавидела саму себя, но чертов язык отказывался повторять сказанное вампиром.
Выдержка? Здравый смысл? Ха! Забудь, Бэйт, не с этой самовлюблённой пиявкой!
– Вот видишь, -ласково растягивая слова, шепчет вампир, -что и следовало доказать.
– Оставь меня в покое!
– Значит, убедить тебя просто словами у меня не получится…-пугающая
– Чтож, видит Бог, я пытался этого избежать. Поднимай свою мало на что способную задницу с постели, пушистик, и ползи в гостиную.
– Ага, еще чего?
– Остальное скажу позже, ну же, живее, или мне прийти и самому вытащить тебя? Тогда, боюсь, мы задержимся.
Холод? Страх? Да как бы не так! Вместо привычного дерьма в душе становится тепло, а низ живота приятно сводит от воспоминаний о переплетённых телах и частых вздохах.
Вместо ответа, как шальная вскакиваю с кровати и, запинаясь через каждые два - три шага, несусь в гостиную.
Комната, освещённая лучами полуденного солнца, кажется безопасной, удивленно повертела головой в поисках хоть чего-то выбивающегося из привычной картины.
– Журнальный столик.
– подсказывает голос в трубке, и все внимание в ту же минуту обращается в указанном направлении.
На глаза попадаются две аккуратно сложенные папки для документов, кожа мгновенно покрылась мурашками, словно кто-то хлестнул по спине ледяной плетью, я точно знала для чего нужны эти папки, но верить в происходящее мозг отказывался.
Господи, пожалуйста, пусть это будет досье на меня…
Шаг к небольшому стеклянному столику.
Пожалуйста…
Шаг.
Пожалуйста…
Еще шаг.
Умоляю!
Дрожащие пальцы подцепляют обложку папки и приходится зажмуриться, невпопад зашептать слова молитвы, да только какой в этом прок?
Параллельно с тем, как взгляд зацепился за имя, с губ сорвался обреченный вскрик, под фото девушки с русыми волосами красовалась надпись:
Нора Претти
Статус: подлежит ликвидации.
Не нужно быть ясновидящей, чтобы понять чье досье второе, но надежда, как известно, дохнет последней и, чаще всего, в жутких муках. Надпись во второй папке гласила:
Натаниэль Скил
Статус: Подлежит ликвидации.
– Кто?
– крик, срывающийся до шепота, истошный, практически истеричный, но звучащий так жалко и безнадежно.
– Кто исполнитель?!
– Я.
БАМС!
И весь мой мир рушится к чертям собачьим, добро пожаловать на гребанный апокалипсис! Надеюсь, вы прихватили с собой 3D очки и поп-корн, зрелище обещает быть незабываемым.
– Ты не посмеешь…-губы дрожат, и голос звучит невнятно.
– Проверим?
– насмешка и вызов в голосе, так знакомо и так больно.
– Где ты?
– почти молящий шепот.
– Библиотека Бриджпорта, признаться, я ожидал большего, - мужчина демонстративно фыркнул, - серьезно, даже моя домашняя коллекция книг превосходила…это.
Мозг
Холод.
Страх.
Отчаянье и чувство беспомощности.
О да, это гребанное чувство засасывало меня все глубже, поглощало с каждым моим вздохом, не давая даже малейшей надежды на спасение. Ледяные мурашки пронзили тело, да так, словно вот - вот коснуться костей. Колени задрожали, и я, в попытке удержаться, облокотилась на спинку дивана.
– Не смей!
– слова, срывающиеся с губ, походили на ультра-звук, я даже не было уверена в том, что что-то произнесла, черная пелена, возникшая перед глазами, не позволяла трезво мыслить и било по разуму именем, словно кувалдой:
Натан! Натан! Натан!
– Не смей трогать Натаниэля!
– вышло громче и внятнее.
– Ты, чертов монстр, бездушная скотина, я ненавижу тебя всем сердцем!
– и на секунду замолкаю, задерживаю дыхание и выплёвываю, вкладывая в каждую букву особый смысл, точно зная, он поймет.
– Неистовый!
В трубке слышится рычание, но меня уже не остановить, коктейль из чувств опьянил и без того расшатанный разум:
– Не смей приближаться к моим друзьям, слышишь меня, Неистовый? Иначе, клянусь всеми богами, я найду тебя! Достану из-под земли и заставлю заплатить за каждый волосок, упавший с их головы! Я сотру тебя в порошок, даже если это будет стоить жизни мне! Я буду следовать за тобой по пятам, пока серебряный клинок не вонзится туда, где у всех живых существ должно быть сердце!
– Заткнись!
– в трубке раздается шипение, медленно перерастающее рык.
– “Кажется, ты только что уничтожила одну и масок мистера “я -ледышка”, готова принимать публичные поздравления?” - так некстати подшучивает альтер-эго.
– Не называй меня так.
– его голос стал тише и опаснее, шепот не предвещающий ничего хорошего.
– А иначе что? А? Что ты сделаешь, Неистовый? Убьешь меня? Или может моих друзей?
– истерический смех заглушает всхлипывания, тыльная сторона ладони размазывает соленые слезы по щекам, а губы продолжают беспощадно гнуть свое. – Ты - монстр, самый настоящий, все, что говорили о тебе, чистейшая правда, слышишь меня? Неистовый? Не-ис-то-вый?! Н-е-и-с-т-о-в-ы-й!
– Закройся! Ты, мелкая шлюха!
– от привычного хладнокровия не осталось и следа, в трубке послышались редкие, но тяжелые вздохи.
– Захлопни рот, паршивка, не смей называть меня так!
Несколько секунд молчания, лишь мое тяжелое и частое дыхание, и его прерывистые выдохи, нужно было что-то сделать, но, кажется, мы оба не знали что сказать.
Наконец в трубке возникла мертвая тишина, Кай взял себя в руки, и я вновь слышу ледяной равнодушный голос, с едва уловимой хрипинкой: