Помор

Большаков Валерий Петрович

— Всё равно, не сдержался я. Это мне тот выстрел аукнулся.

Повинуясь порыву, Чуга рассказал о неизвестном стрелке, чуть было не отправившем его на тот свет.

— Не знаю, не знаю… — протянул князь. — Может, на грулле и чужак упылил, но я уверен — его ствол куплен Гонтом.

— Похоже на то… Господи, как же мне всё это надоело!

Туренин хмыкнул.

— А ты у нас настоящий ганфайтер, мой друг! У тебя очень быстрая реакция, твёрдая рука и великолепная координация. Не зря ты упражнялся — трудно в учении, легко в бою! Хотя это врождённое, Федь, лично мне такого никакими экзерсисами не достичь.

— А оно мне надо?

— Ну

пригодилось же!

За ужином к ним присоединился Ларедо, уже изрядно промочивший горло.

— Слыхали? — возбуждённо сказал он, принимая у Фимы тарелку с тушёными бобами. — В Сэнд-Сити Керли Стоуна кокнули! Как раз когда мы туда заезжали!

— Позвольте вам представить, — церемонно сказал Туренин, указывая на хмурого Чугу, — он и кокнул.

— Он?! — вытаращился Шейн. — Стоуна?!

— Сам видел!

— Ничего себе!.. — выдохнул Ларедо.

— Это таки правда? — оживился Ефим, оборачиваясь к Фёдору.

— А что мне было делать? — пробурчал Чуга. — Он попёр на меня, а потом выхватил пушку.

Беньковский торжественно насыпал Фёдору полную тарелку и сказал:

— Состарюсь, стану внукам рассказывать, как кормил лично Фёдора Чугу, шо мы держим за легенду Запада!

— Да иди ты… — скривился помор, но тарелку принял.

Потихоньку-помаленьку он смирялся с произошедшим, но горечь всё равно оставалась. Это умертвие, неожиданное для него самого, было совершенно излишним, ненужным. От Керли несло как из помойки, но это же не повод для убийства. Одно дело враг — там всё просто и понятно: или он тебя, или ты его. Так уж лучше ты его. Но здесь?! Этот вонючка гонор тешил. Хотел, видно, насладиться чужим унижением, уповая на свою славу ганфайтера. И нарвался на пулю…

Ну и чёрт с ним, ожесточился Чуга. Что хотел, то и получил. Переживай тут из-за всякого скунса… Но на душе всё равно было погано.

Доев жаркое, он присоседился к костру из корней мескитового дерева, вокруг которого полусидели, полулежали бакеры. Обычно Фёдор не смотрел ночью в огонь, а то потом долго приходится привыкать к темноте. Глянешь кругом — и не заметишь даже дула, направленного на тебя. Но в компании опаски не было, помор бездумно следил за пляской трепещущих языков пламени.

Семён, отломив от плитки кусок жевательного табака, сунул его в рот и задвигал челюстями. Иван, важничая, достал из кармана сигару, откусил кончик и закурил, вытянув ветку из костра. Остальные дымили самокрутками.

— Не-е… — лениво тянул Захар, продолжая разговор, начатый до прихода Чуги. — Белому индейца не обхитрить. Нам терпения ихнего не хватает! Што ты… Знаешь, как Пёстрый Ворон зарезал коменданта Форт-Белкнапа? Залёг в грязи возле самой тропинки, весь измазался и часа два не двигался. Солдаты в дюйме от него мотались туда и обратно, ничего не замечая, а потом комендант вышел облегчиться, и кайова зарезал его, вспорол живот от паха до грудины, и ушёл со скальпом!

— А как они скальпы снимают, видели? — вмешался Полужид. — Мне однажды довелось… Лежу, значит, под кустиком, притворяюсь дохлым енотом, с пулей в бочине. Фургон горит, шо твой костёр, и тут краснопузый нарисовался… Берёт одного нашего за голову и ножом на макушке кружок вырезает. А потом хватает волосы немытыми руками, ногами у плечи мертвяку упирается, и — чпок! — отрывает скальп… Ей-богу, мине однажды, когда услыхал, как бутылку шампанского раскупоривают, аж продрало всего!

— Да уж, хитры наши краснокожие

братья… — зевнул Ларедо, более-менее понимая английскую речь с русским акцентом. — Помню, в Седьмом кавалерийском служил один полковник. Чванливый был — спасу нет! И держал он при себе породистого жеребца, всем коням коня. Настоящего арабского скакуна! Полковник его из самой Африки привёз, когда служил там, гонял бедуинов по Сахаре, или кого он там гонял… Ух и трясся же он над своим конягой! Одного никогда не оставлял, даже пастись отпускал под присмотром — жеребчик травку хрупает, а солдат его за повод держит. И что вы думаете? Подкрался какой-то краснокожий — и увёл животину! Главное, повод остался, обрезанный правда, и солдат стоит, ничего понять не может, а индеец на полковничьем коне дёру даёт!

— Догнали? — с интересом спросил Фёдор.

— Куда там… Полковник всех на уши поставил, огромные деньги сулил, да всё без толку.

— Ларедо! — послышался голос из темноты. — Твоя очередь!

— Иду! — откликнулся Шейн страдающим голосом.

Чуга глянул в сторону залёгшего стада, но ничего не увидел. Ковбои по двое объезжали коров всю ночь по кругу — один с левого края, другой с правого. Пускали коня шагом и напевали кто как мог — это успокаивало нервных лонгхорнов, [106] обозначая: едет свой.

106

Порода коров, отличавшихся длинными рогами.

Помор встал и потянулся. Хватит с него посиделок. Завернувшись в одеяло, он улёгся. Не самая удобная постель, однако ежели притомишься по-настоящему, то и стоя заснёшь. Уже сквозь дрёму до Чуги донёсся протяжный, завывающий голос Шейна:

Когда я проеду по улицам Ларедо, Когда я однажды вернусь в Ларедо…

Глава 10

«СТРЕЛЯЮЩИЕ КОВБОИ»

Сразу после обеда, когда стадо мирно паслось, а ковбои отдыхали от трудов праведных, из прерии явились пятеро здоровяков виду довольно разбойного. Дорогие сёдла, револьверы с серебряной чеканкой и перламутровыми щёчками рукояток выдавали «стреляющих ковбоев», приученных не пасти коров, а красть их.

Ехавший впереди носил чёрную шляпу-котелок, синюю рубашку с двумя рядами пуговиц и полосатые брюки. Широкое загорелое лицо обрамляла рыжеватая шкиперская бородка, мясистые губы перебирали окурок сигары.

С усмешкой оглядев Чугу и его бакеров, бородач вынул сигару изо рта и надменно заявил:

— Мы забираем половину этого стада!

— Здрасте вам через окно! — изобразил Ефим крайнюю степень удивления.

— А жирно не будет? — ухмыльнулся Федор.

Бородатый склонился с седла и снисходительно объяснил:

— Нас пятнадцать человек. Будете вести себя смирно — не тронем!

Невозмутимый Туренин, объезжавший стадо, приблизился, красноречиво кладя «спенсер» поперёк седла.

— Дурачьё! — процедил главарь.

В следующее мгновение Чугин «смит-вессон» уставился на него чёрным зиянием дула.

— Убирайтесь! — холодно сказал Федор. — Попадётесь ещё раз — угощу вами канюков.

Бородач медленно сунул окурок в рот и повернул коня. Все пятеро неспешно удалились, бросая угрожающие взгляды через плечо.