Помор
Шрифт:
Антонио сказал ему что-то резкое вдогон, вероятно торопил хомбре, но на того слова Суноля не произвели особого впечатления. Рассерженный Антонио сплюнул, резко развернулся и скрылся в доме.
— Это Большой Пако, [148] — Танух разглядел медлительного вакеро и без бинокля.
К Большому Пако потянулись его люди. Все как один бандитского обличья. Их было пятеро. Обвешанные оружием и патронташами, они вскочили на коней и выехали следом за вожаком.
— Куда это они намылились?.. — пробормотал Фёдор. —
148
Пако — уменьшительное от Франческо.
— Это слева, ближе к нам. Если входить через главную дверь и налево, попадать в столовую, а оттуда — в гостиную и уже из неё проходить в гостевую. Это на углу, вон где бочка.
— Сеня, князь, — тихонько проговорил Чуга, — сторожите лошадей и бдите. Танух, за мной…
Индеец кивнул, соскальзывая с лошади. Фёдор тоже спешился и двинул краем рощи.
— Ты сам-то какого роду-племени? — спросил он через плечо.
— Моя — тлинкит, — гордо заявил Танух. — Ваши говорить — колош. Моя звать Бьющая Птица, мой отец — тойон [149] Ютрамаки!
149
Тойон — вождь.
— Давно Наталью оберегаешь?
Суровый и мрачный Танух улыбнулся — и мигом оборотился этаким добродушным увальнем.
— Пять зим! — гордо сказал он и показал на дом, завидневшийся в прогале средь зарослей. — Окна, запертые ставнями снаружи. Мы их отпирать…
— …Если никто не заметит из кажима. Он стоит прямо напротив.
— Моя наведаться в кажим.
— Может, вдвоём?
— Нет, — покачал головой Бьющая Птица, — моя один. Надо тихо…
Он оставил винтовку и беззвучно скользнул в заросли.
Волнуясь, Чуга отправился к ранче, стараясь ступать как можно тише, избегая хрустких сучков, но у него это плоховато получалось. «Охотник, называется!» — ругал он себя. Совсем ходить разучился! Прёт как корова в чапареле…
Выбравшись к корралю, огороженному жердями, Фёдор согнулся в три погибели и перебежал до угла. Выглянув, стал ждать. Было тихо, только однажды из кухни выглянул хмурый повар в грязном переднике. Выплеснув помои из тазика прямо во двор, он постоял, щурясь на солнышке, почесал пузо, сплюнул и вернулся к плите.
Тотчас же из барака вышел Танух, пряча нож в чехол на поясе. Спокойно, как у себя дома, он прошествовал к ранче и прижался к стене под окном комнаты для гостей. Оно было плотно прикрыто толстыми ставнями с крестовидными прорезями-бойницами.
Чуга тут же подбежал, притулился рядом с индейцем.
— Ну как?
— Там был один, — сказал колош.
— И его там больше нет, — хладнокровно кивнул помор.
— А чего он…
Фёдор быстро осмотрел окно, потрогал простенький запор и тихонечко приподнял ржавый крючок.
Чьи-то руки тут же раздёрнули шторы за стеклом, и Чуга увидал бледное лицо Натальи. Чтобы не вскрикнуть, девушка закрыла ладонями рот, но тут же всплеснула руками, радуясь и оживляясь.
Помор приложил палец к губам и попытался поднять раму. Та не двигалась. Тут в окне замаячил Костромитинов и помог Чуге со своей стороны. Рама поддалась и пошла вверх.
— Федя!
— Наташа!
— Вылезать, — прервал их Бьющая Птица. — Быстро.
— Да-да…
Первой спустилась Коломина, дядя и Фёдор помогали ей. На девушке хорошо сидело платье скво из тонко выделанной кожи с разрезами по бокам, позволявшими ездить верхом. Пётр Степанович вылез сам, цедя нехорошие пожелания «этому бостонцу».
— А матушка ваша где? — прошептал Чуга.
— У Хлебниковых загостилась!
— Держите, — шепнул Фёдор, протягивая Наталье свой револьвер.
— Спасибо, Федь, — улыбнулась девушка, — у меня есть.
Отвернувшись, она достала ладный «кольт» 36-го калибра с серебряной насечкой, с рукояткой, отделанной слоновой костью, а в следующую секунду из покинутой комнаты донёсся шум и негодующий возглас. Забухали сапоги, и в распахнутом окне нарисовался Антонио Суноль.
— Все сюда! — взревел он, вскидывая обрез.
Грохнул выстрел из «смит-вессона», и тут же сработал «кольт». Суноль вскрикнул, хватаясь за грудь, роняя обрез. Отняв ладонь, он с ужасом воззрился на кровь, капавшую с грязных пальцев.
— Ты заказал музыку, — отрывисто выпалила Наталья, — вот и пляши теперь!
Антонио сомлел, валясь на пол, а беглецы со своими пособниками бросились к лесу. Крики, ругань, стрельба малость запоздали, наводя суету и переполох.
— Их там много! — воскликнула Коломина.
Князь с бакерами не стал дожидаться, пока спасённые добегут, и выскочил навстречу, ведя коней в поводу.
— Вы с дядей садитесь на коней, — решил Фёдор, — и дуйте к каньону Ла-Рока. А мы с Танухом прикроем ваш отход!
— Не нравится мне это, — проворчал Костромитинов, — да делать нечего. Едем, Наталья!
Дядя с племянницей ускакали, а команда помора осталась. Отступая вдоль склона, друзья скрылись в шести мамонтовых деревьях. Огромные краснокорые красавцы надёжно прикрыли их, а в следующий момент целая орава всадников вынеслась на берег ручья — и попала под кинжальный огонь.
Пятеро друзей едва поспевали передёргивать затворы винтовок. Вылетел из седла один бандит, другой взмахнул руками, роняя оружие, а остальные бросились кто куда, хоронясь за деревьями и паля в ответ.
Вражеские пули впивались в стволы, щепили их так, что кусочки коры летели во все стороны.
Кто-то из подручных Суноля, путаясь в чапсах, перебежал полянку, паля с обеих рук. Фёдор выстрелил, но мимо, вторая пуля ударила стрелку под ноги, тот шарахнулся и упал. Туренин добил его. Или только ранил?
Группка «стреляющих ковбоев», прячась за деревьями, двинулась в гору, обходя друзей с фланга.
— Отходим, — нервно сказал князь, — иначе попадём под перекрестный огонь!
— Таки да!