Помощник ездового

Башибузук Александр

Приоткрыл глаза и неожиданно увидел, как две едва различимые в темноте фигуры тащат какой-то длинный сверток. И этот сверток, почему-то дергался и приглушенно мычал. Следом за ними в кусты еще двое потащили второй сверток…

Мозги кольнула опасность, своим не от кого таиться и нечего тащить, значит — чужие. А чужие здесь — только враги.

Ладонь обхватил рубчатую рукоятку браунинга, Лешка напряг ноги, рывком выметнулся из-под кошмы и налета врезал рукояткой по голове одному из неизвестных, а второго пнул ногой.

И

тут же в него врезался кто-то тяжелый и огромный, сбил с ног и навалился сверху, пытаясь зажать рот.

Лекса двинул его локтем в голову, раз, второй, третий, но ничего не помогало, толстяк словно не чувствовал ударов.

Леха изловчился, вывернул руку и дважды пальнул неизвестному в бок. Туша глухо всхрюкнула и обмякла.

Рядом раздался шум драки, хлестнул винтовочный выстрел, а потом сразу второй. К тому времени, как Алешка сбросил с себя смердевшего застарелым потом неизвестного, все уже было закончено.

— Какого хера, своими руками запорю!!! — бешено ревел командир отделения, оттирая рукавом кровь с лица. — Где постовые?

Постовых Модю и Федотку нашли в кустах, их банально придушили. К счастью, не до смерти. А после того, как красноармейцы проснулись, на них налетели еще местные, почему-то вооруженные только палками, но после первых выстрелов сразу сбежали. Никто кроме командира не пострадал, синяки не в счет, а вот комотду сильно разбили голову.

Одного из непонятных нападавших подстрелил Лешка, а второй, которого он двинул по черепу рукояткой, до сих пор валялся без сознания. Они очень ожидаемо оказались местным, причем совсем молодыми пацанами, практически мальчишками. Толстяк все еще был жив, судя по всему, пуля прошла по жировому слою и не затронула жизнено важные органы.

А в свертках…

— Да выпустите меня… — пропищал один из свертков.

Второй поддержал его изощренной площадной бранью.

Скрипнул клинок об веревку, кошма развернулась и в ней оказалась красная как рак, заплаканная Любка Соловьева, а во втором — растрепанная и злая как дикая кошка Варька Зенкевич, то есть, рабфаковки, следующие с красноармейцами в Канд. Они спали рядом, поодаль от костра. Получалось, что местные пришли за ними.

— Я знаю с кем спать, — хихикнула Гуля и прижалась к Лешке. — Ты меня никому не дашь украсть?

— Никому, — уверенно ответил Алексей. Неожиданное наследство от прежнего хозяина тела так запало ему в сердце, что он готов был на все ради девчонки.

— Баб хотели спиздить, — солидно растолковал всем дядька Степан. — Видать по дороге приметили у нас баб. Бабы-то, товар ценный. А у нас они знатные, вона какие жопастые и сисястые… — он уловил бешеный взгляд Тамары Владимировны, смущенно крякнул и замолчал.

— А зачем им они? — удивился Федотка, но сразу смутился и тоже заткнулся.

Пленного связали, но допросить не получилось, русского языка он не знал. До утра никто не спал, а с рассветом

явилась целая делегация. Человек тридцать местных, одни мужчины, во главе с седобородым стариком на ишаке. С собой они зачем-то пригнали целую отару овец.

Делегация стала рядом и молчала, видимо ждала, кто к ним выйдет.

— Лекса… — окрикнул Лешку командир отделения Воеводин.

Выглядел он скверно, сильно бледный, с опухшим лицом и целой чалмой бинтов на голове.

— По вашему приказанию…

— Отвянь, — раздраженно отмахнулся Воеводин. — Ты среди нас самый толковый получается. Вот иди и говори. А мне худо совсем, в глазах блазниться. Того и гляди отъеду. Иди, узнай, чего им надо. Небось, отпустить пленного будут просить. Но сам ничего не решай, посоветуешься со мной. Понял? Иди. Остальные наготове с оружьем. Тьфу ты, задрипанцы, чуть баб не проворонили мудаки…

Алешка кивнул, поправил фуражку и ремни и спокойно пошагал к делегации. Никаких сомнений он не испытывал. Сказалось военная выучка. Приказали — приказ надо выполнять. Неважно какой.

Лешку встретили недоверчивыми взглядами, видимо удивил сильно молодой возраст делегата, почти на грани неуважения.

— Красноармеец Турчин, — Алексей четко бросил руку к фуражке и замолчал, спокойно разглядывая визитеров.

— Рахим-ака хотел поговорить с вашим начальником, — начал бородатый крепыш в косматой папахе. — Но…

— Командир ранен, — сухо перебил Лекса. — Я за него. Говорите со мной или уходите.

Бородач хотел что-то возразить, но его, не слезая с ишака, остановил властным жестом старик.

Дальше ему почтительно помогли слезть, а затем, в мгновение ока накрыли достархан. На скатерти появился чайник с пиалами, горячие лепешки на подносе и много всяческих закусок, названия которым Лекса просто не знал.

Старик жестом предложил Лешке присаживаться, а после того, ловко скрестив ноги, уселся сам. И заговорил первым на хорошем русском языке, почти без акцента.

— Как мне обращаться к тебе достопочтимый аскер?

— Алексей, достопочтимый Рахим-ака, — Лешка вежливо склонил голову. Сначала ему хотелось быстро показать кто здесь главный, но потом он благоразумно решил пойти путем дипломатии. На войне в прошлой жизни, на освобожденных территориях, ему уже приходилось общаться с местными и лучшие результаты показывала именно вежливость.

Судя по довольному выражению на морщинистом лице аксакала, ответ ему понравился. Старик тоже коротко поклонился, сам начал разливать чай по пиалам и начал по восточному обычаю издалека.

— Как поживают твои достопочтимые родители уважаемый Алексей?

— Я сирота, — спокойно ответил Алешка.

— Да благословит Аллах их души, — аксакал провел руками по своей бороде.

— Как дела у ваших родных, достопочтимый Рахим-ака? — в свою очередь поинтересовался Алексей из вежливости.