Помощник ездового
Шрифт:
— Кобылья сиська! — удивленно ахнул Алексей, разглядев внутри льда странные силуэты.
Силуэты, оказавшиеся человеческими телами.
Парнем и девушкой.
Закутанный в рваные шкуры парень в остроконечной шапке, неестественно отвернув голову, полулежал, протягивая руку к девушке. Ее тело время изломало и скрутило, но красивое лицо в обрамлении ореола из тонких косичек удивительным образом сохранилось. И она… была очень похожа на Гулю.
Карие глаза поблескивали в лучах света, губы приоткрылись, начало казаться, что она сейчас заговорит.
Лешка чуть не заорал от ужаса: чтобы взять
— Сука… чертовщина, чтоб ее…
— Она там давно! Очень давно! Совсем давно! Тысяча лет назад! — таинственно шептал Довлет. — Старики говорят это Гюль и Аман! Они очень любить друг друга, но Аман был бедный, отец не отдавать Гюль за него. Отец очень богатый был, хотел дочь за богатого бая отдать! Тогда они убежать, прятаться здесь, когда погоня пришла, они просить добрый дейви этой пещеры защитить их. Она защитил, заполнил все льдом, чтобы они вечно быть вместе! Когда лед уйдет, старики говорят, Гюль и Аман снова жить и любить друг друга! Такой красивый и страшный история. Да?
— Да… — буркнул Лешка.
Дальше появился отец Довлета и гневно заорал на мальчишку, тот сразу сбежал. Лешка немного постоял и пошел назад, едва передвигая оцепеневшие ноги.
Сон напрочь пропал, как только он закрывал глаза, сразу появлялась Гуля, почему-то в старинном наряде из шкур и с косичками, которые она давно перестала носить.
Утром буря не прекратилась, Мерген заявил, что надо ждать еще один день. Времени все равно хватало, но Алексей опять начал сильно нервничать. Вдобавок, сильно насторожило, что контрабандисты, в том числе и их предводитель, вдруг стали непривычно услужливыми и перешли в разговорах между собой на непонятный язык, сильно отличающийся от того, на котором говорили раньше.
— О чем они говорят? — выбрав время, поинтересовался Лешка у Бердыева.
— Не знаю, ничего не понимаю, — быстро ответил туркмен. — Странно очень, но так здесь бывает. Много разных племен и родов хранят свой, древний язык. На котором может говорить всего несколько десятков человек. Некоторые, дальше к Памиру, даже на старом греческом говорят, я слышал такое. Я слушаю внимательно, может пойму, что-нибудь, но странно это, надо внимательно смотреть.
Ближе к вечеру, Мерген зачем-то сильно избил своего сына, разбил ему все лицо, а Алексею охотно пояснил.
— Молодой совсем глупый. Надо бить, чтобы умный был. Мой отец тоже меня бил, пока я умный стал. Не стоит твоего внимания, командир. Скоро ветер закончится, снова пойдем. Мерген проведет куда надо! Отдыхай, кушай! Моя будет чай делать! — таджик всплеснул руками. — Ай, какой чай, сердце радоваться будет, как молодой козел бегать будем! Иди, Довлет принесет тебе!
У Лексы еще больше разгорелась подозрительность. Он ушел к своим и предупредил, чтобы держались настороже. Контрабандистов было всего шестеро, но все они были хорошо вооружены. Надеяться на то, что они не умеют обращаться с оружием, тоже не стоило.
Мелькнуло настоятельно желание повязать всех проводников, а потом допросить с пристрастием, но Алексей быстро передумал. Подозрения вполне могли оказаться ложными, а до цели оставалось, как минимум, еще два дня пути и конфликт с контрабандистами мог привести к срыву операции.
Через час, парнишка действительно
На лице и по губам, ясно читалось:
— Не пей! Ни в коем случае не пей!
А за спиной сына стоял Мерген, внимательно смотря на Лешку и ласково улыбаясь.
— Спасибо… — Алексей встал, кивнул, протянул руку к пиале, а второй нырнул за пазуху к пистолету.
Выхватил, но прицелиться не успел, Мерген бросился вперед, сбил руку, мощной подсечкой уронил Алексея на каменный пол, зарычал и выхватил кинжал.
Лешка чудом прикрылся предплечьем, тоже заорал, почувствовав режущую боль, крутнулся и ударил локтем, но сбросить с себя таджика не смог. Тот снова замахнулся, но совсем рядом хлестнул выстрел, потом еще несколько, Мерген неожиданно обмяк, свалившись как куль на Лексу. Грохот и крики прекратились, слышно было только капель, чьи-то хриплые стоны и яростный рев.
— Сука, сука, сука…
— Черт… — Алексей сбросил с себя тело проводника, отпрянул в сторону, повел стволом пистолета по пещере и понял, что все уже закончилось.
Довлет стоял с кинжалом в руках, смотрел на мертвого отца и дрожал всем телом. Судя по расплывающемуся на спине трупа кровяному пятну, это он убил его. Тимур сидел на одном из контрабандистов и бил того раз за разом рукояткой Маузера по превратившейся в кашу голове. Остальные проводники не подавали признаков жизни.
— Шайтан! — Бердыев кровожадно ощерился на парня, вскинул карабин, но Лешка заступил собой мальчика.
— Отставить, не смей, он предупредил и помог мне! Все живые? Потери доложите, кобылья срака! Живо…
При этом отчаянно надеялся, что беда миновала, но…
— Фролка!!! — завыл Модя, яростно тормоша своего друга. — Сука, зачем?!! Как же я теперь без тебя? Мы же собирались вместе уехать, как война закончится! Как же так? Ууу, суки, резать живьем буду сволочей…
Федот оттащил его в сторону, быстро осмотрел тело и отрицательно качнул головой. Фрола убили наповал, пуля попала ему точно в левый глаз, но перед этим он успел закрыть собой друга. Бердыеву пулей содрало клок волос чуть повыше виска, Серегу легко ранило в плечо, а самому Алексею только порезало кожу на предплечье. Остальные остались невредимыми.
— Что случилось? Почему? Какого черта? — Лекса схватил Довлета за одежду и притянул к себе. — Говори, сучье вымя! Ведь вы отдали заложников! Говори, иначе глотку вспорю!
Случившееся никак не укладывалось у Лешки в голове. Контрабандистам хорошо заплатили, пообещали закрыть глаза на их дела, мало того, проводники отдали заложников и не знали, с какой целью следует отряд. Вариант того, что они успели связаться с кем-то из басмаческих командиров, совершенно исключался.
— Отец… — парень всхлипнул. — Отец решил продать ваши головы Курширмату, думал, что тот дорого купит, хотел соврать, что вы за ним шли, а потом уйти совсем в Афганистан. У него там вторая семья. Я не знаю… — он задрожал. — Вчера еще ничего не говорил. Только сегодня решил отравить вас. Все согласились, они боялись его. Он таким был, никогда не разберешь, что думает. Я возражал, но он побил меня и заставил. Я хотел… хотел с вами, чтобы учиться, много учиться…