Помощник ездового
Шрифт:
— Нет, — Лекса отрицательно качнул головой. — Ты же знаешь, дядь Паша.
— Вот люди пошли, — крякнул мастер и начал степенно выкладывать на стол коробочки с патронами, а в завершение добавил большую горсть желтоватых цилиндриков россыпью.
— Кобылья сиська! — не удержался Лешка. — Где ж вы их нашли?
— А-то! — довольно подмигнул мастер. — Где нашел, уже нет. Вот это к твоему Браунингу, общим счетом двадцать пять штук, как ни крути, редкий патрон. Это к германцу, к нему больше — пятьдесят. К Кольту, увы, всего десять штук — тут таких
Он с намеком уставил на Лешку.
— Что с меня? — Лекса слегка смутился. Денег за свои услуги мастер категорически не брал, мог даже серьезно обидеться.
— Спиртику бы…. — дядька Пашка со скрипом прошелся своей пятерней по щетине на подбородке. — Хоть малую манерочку. Почитай целый день сегодня на своей деревяшке мотался, для хорошего человека старался.
— Сейчас! — Лешка вскочил и побежал в лазарет.
— Азизим! — не стесняясь раненых в очереди на перевязку, Гуля повисла у него на шее. — Отпустили? Я сейчас, сейчас, подожди всего полчасика.
— Ага, подожду. А где ваша… ведьма? Мне к ней тоже надо.
— У-ууу… — Гуля состроила перепуганную рожицу. — Она у себя, но лучше не ходи к ней, не в настроении целый день. Такую выволочку всем устроила, жуть! Все, жди, я скоро!
Лешка помялся перед дверью в кабинет Татьяны Владимировны, но потом решился и постучал.
— Кто? Турчин?
Татьяна Владимировна тяжело посмотрела на Алексея, немного помедлила, а потом показала на стул. Лицо и глаза у нее покраснели и слегка припухли, было очень похоже, что она недавно плакала.
— Выпьешь? — жена комеска взяла в руку маленькую мензурку. — Я прописываю тебе, от нервов.
Алексей качнул головой.
— Как хочешь, а я выпью… — Татьяна Владимировна налила в мензурку из медицинского флакона, быстро выпила и зло бросила. — Ну что смотришь? Думаешь легко нам, бабам? Дождаласьс с войны, вылечила, отправила на войну, а потом опять ждать. И все по кругу! И не знаешь, вернется или нет! Но терпишь, терпишь, терпишь. Завидую твоей. И жалею ее. Оно сначала легче, а потом копится, копится! Вот здесь уже! А больше всего тошно от того, что всегда буду ждать! Ни за что не брошу! Доля такая жены офицера! Другой нет!
— Краскома… — машинально поправил Лешка.
— Краскома, говоришь? — Татьяна Владимировна зло усмехнулась. — Нет, Лешенька, как бы ни называли командира, он в первую очередь офицер. Был и будет. А эта дурная шелуха скоро опадет. Ладно, чего хотел? Спирта? Ты же не пьешь? Зачем?
После того как Алексей объяснил, она расхохоталась, достала из шкафчика бутылку с пожелтевшей этикеткой и сунула в руки Лексе.
— Спирта не дам. Эту забирай, все равно Колька вылакает, как вернется с боевых…
В бутылке оказался коньяк, еще дореволюционный, Ереванского коньячного завода.
При
— Епта!!! Бляяя! Да где ты его нашел? Ну ты даешь! Давай, по маленькой! Ты сам не знаешь, от чего отказываешься! Это же нектар! Ой, дурак…
Лешка быстро сгрузил патроны в одолженный сидор и сбежал, мысленно хохоча:
«Не отдам свою революционную печень на поругание! Нет, только кумыс!»
Глава 23
Глава 23
— Кобылья сиська!.. — с дикой злостью заорал Лекса, но не услышал сам себя.
Ущелье вмиг превратилось в гигантскую центрифугу, ветер выл и визжал, словно тысяча разъяренных ведьм, слепил, норовил сбить с ног и растерзать. Алексей прикрыл глаза обратной стороной локтя, попытался осмотреться, но ничего, кроме пляшущих бешеную джигу снежных вихрей вокруг не увидел. Непроницаемая ледяная мгла сковывала тело, заставляла реже биться сердце, а мозги начали неотвратимо заполоняться безнадежным, липким ужасом.
— Ну, давай же… — Лекса намотал на руку повод и попытался стронуть с места лошадь, но она бешено упиралась, не двигаясь с места, и только крупно вздрагивала всем телом.
Из темноты вдруг вынырнул Мерген, беззвучно щеря рот, и тоже вцепился в повод.
И лошадь пошла, а еще через несколько минут визг ветра неожиданно стих, а Алексей обнаружил, что находится в какой-то извилистой и глубокой щели.
В сердце плеснулась радость, но мозги сразу же резанула отчаянная тревога.
— Назад, сука, остальные… — хрипло заревел сам себе Алешка, попытался протиснуться обратно, но Мерген замахал руками, сильно толкнул Алексея назад и, гневно залопотал, мешая таджикские слова с русскими.
— Иди! Рав! Твоя иди туда! Рав, хари бесавод!
— Да пошел ты! — прохрипел Алексей, сгоряча занес руку, чтобы ударить проводника, но сразу же опустил ее, потому что увидел, как в щель одну за другой контрабандисты втаскивают остальных лошадей.
— Вот! — радостно ощерился таджик. — Зачем бояться, дурной аккулах? Мерген сказал — сделает! Вы как дети, снег пугаться. Я все знаю!
аккулах – буквально, белое ухо, обидное прозвище европейцев в Средней Азии.
Лешка снова подавил желание ему врезать, протащил лошадку дальше, чтобы пропустить остальных, но успокоился только тогда, когда пересчитал весь состав группы — к счастью никто не отстал и не заплутал.
— Быстро, быстро, туда! — громко командовал Мерген, тыкая рукой в глубину прохода. — Туда! Почему стоите? Иди туда, огонь будет, тепло будет!
— Бляяя… — прохрипел Модя и сполз по стенке. — Думал… все…
Остальные тоже едва держались на ногах. Все покрытые изморозью, с красными, обожженными морозным ветром лицами и пустыми от дикой усталости глазами, красноармейцы были похожи на живые трупы.