Понаехали
Шрифт:
Столица, она всегда столица.
– Тогда, может, на ярмароку?
– Ты ж говорила, что нет её.
– Так большой-то нет, – Баська все-таки чихнула. – А малая она завсегда идеть… там, может, скоморохи будут…
…были.
И скоморохи, которые устроили представление прямо тут, на пятачке вытоптанной до каменной твердости земли. И медведь, что ходил на задних лапах, пугая баб и детишек. Бабы охали и ахали, когда медведь отвешивал поясные поклоны, детишки хохотали.
Были лоточники с лотками. И степенные умудренные
Были запахи.
И суета.
И… Стася с преогромной радостью в эту вот суету окунулась. Пусть танцевать с медведем она не решилась – мало ли, дрессированный он или замороченный, а все одно зверь, – но в миску монетку бросила. И хлопала от души.
Бес вот фыркнул и отвернулся. Подобное представление он полагал недостойным, вот кот в жизни не стал бы плясать на потеху толпе.
А Стася смеялась.
Ела пряники, и вправду далеко не столь хорошие, как у Антошки, но все одно сладкие неимоверно. И запивала их ледяною ключевой водой, которую носили мальчишки в огромных глиняных кувшинах.
Она заглядывала во все лавки, порой перебрасываясь с хозяевами парой слов.
Иногда – покупая, но тут уж в дело вступала Баська, которой вот эта вот Стасина манера сразу-то платить, не торгуясь, была непонятна. И уж Баська-то торговалась самозабвенно, явно получая с того удовольствие.
Ярмарка местная, пусть и прозванная малой, растянулась вдоль Кузнецовской слободы, в которой когда-то стояли кузни, но после, повелением государя-батюшки, были они вынесены за город, как и мастерские кожевенников, и иные, мешающие благости Китежа. Мастерские вынесли, а вот название осталось.
И ярмарка.
Она выбралась до берега Ильмень-озера и протянулась дальше, туда, где то ли заканчивалась, то ли наоборот начиналась пристань. И Стася, устроившись на берегу, на каком-то камне, устав от долгой прогулки, просто смотрела на воду.
На корабли.
На…
– Глянь, бабы… – этот голос разрушил тихое очарование вечера. – Слышь… бабы… гы.
– Шел бы ты, мил человек, – отозвалась Баська, которая сидела рядышком и думала о чем-то своем, наверняка важном и может даже судьбоносном.
Мил человек, вовсе не выглядевший милым, заржал.
– Бабы…
Он выглядел… пожалуй, именно так должны выглядеть сказочные разбойники. Огромный, выше не только Стаси – относительно собственного роста она заблуждений не испытывала – но и всех, кого Стася когда бы то ни было видела – и страшный.
Бугрились мышцами плечи, и драный кафтан, натянутый с явным трудом, ибо ткань растянулась, трещал, готовый при малейшем движении расползтись по шву. Круглая какая-то мятая голова, украшенная множеством шрамов, возлежала на этих вот плечах. Руки опускались едва ли не до колен, если не ниже. И сам-то человек гляделся уродливо. Особенно уродливым было то, что кончик носа у него отсутствовал,
На лбу виднелся странный рубец.
– Тать клейменный, – охнула Маланька.
– Ба-а-бы…
– Идем, – Стася вдруг явственно осознала, что тот самый холоп, с дубинкою, этому вот не помеха. И сам холоп тоже осознал, если попятился, осторожненько так, не спуская с клейменного взгляду. – Бася…
– Куда это вы, девицы-красавицы, да собрались? – поинтересовался другой человек, выступая из-за огромного своего подельника.
Этот был поменьше.
И не столь страшен. Скорее даже привлекателен, о чем несомненно догадывался и эту привлекательность норовил подчеркнуть всячески.
Бархатный камзол голубого цвета удивительным образом сочетался с пурпурными, в золотую полоску, штанами. Из камзола выглядывала зеленая рубаха. А на светлых волосах человека виднелся лиловый берет. С пером.
– Домой, – спокойно ответила Стася, уже понимая, что так просто уйти им не позволят.
– Домой… а зачем вам домой? – человек положил руки на пояс, на котором виднелась пара огромных, в местной удивительной манере, пистолей.
– У нас там котики некормленные, – сказала Баська, на пистоли глядя.
И на… этого вот?
Он, конечно, смазливый, но не до такой же степени. А Баська взглядом прилипла. Уставилась и смотрит, смотрит… и Маланька тоже.
– А может, обождут котики? – мягко поинтересовался новый знакомый, который, чем дальше, тем меньше Стасе нравился.
И до того ласково голос его прозвучал, что Стася тоже кивнула: обождут. Котиков и так есть кому накормить. Правда, стоило подумать и тотчас внутри что-то вспыхнуло, да так, что едва не опалило. И стало стыдно за собственные мысли.
Тихо грозно заурчал Бес, и Стася схватила его за шкирку, заставив замолчать.
– Может, ко мне заглянем? На минуточку… – он приближался, и шел как-то так, плавно, текуче, что хотелось смотреть, любоваться каждым движением. – Чай, у меня найдется, чем таких красавиц приветить… вы ж гостинцы любите…
И кивнули.
Что Баська, что Маланька, что холоп… и Стася кивнула, чтобы точно не выделяться. Пальцы её коснулись макушки Беса.
Поймет ли?
Кошак прищурил глаза и зашипел. А вот мужчина потянул один из пистолей…
– Иди, – тихо сказала Стася. – Найди кого… и меня потом. Найдешь?
Кот заурчал и отступил.
И попятился.
А потом взял и исчез. Только кошки так и умеют, исчезать на ровном месте.
– Бабы… – проныл громила, пуская слюну. Но был остановлен.
– Тихо. Не про твою честь товар… а вы, девоньки, идем… идем-бредем… расскажите, как звать вас, красавицы. Видишь, Тишка, как работать надобно? Без шума и пыли…
Глава 16
Где девичье любопытство имеет свои последствия