Понедельник – день тяжелый
Шрифт:
Кстати, в отсутствие директора все преспокойно болтают по телефону: Юлька вон даже уроки делает с дочкой, Макс со своей очередной воркует, Алексеич неразборчиво перепирается с женой…
Опять ко мне исключительное отношение!
— Самохина, вставай, пошли!
— Куда? — озадачилась я, оглядываясь на натягивающего пальто Артема. Все, кроме нас, уже отправились по домам или еще куда, а я тянула время, честно исполняя черкасовский приказ. Вот почему сегодня, как назло, никто не дал мне никакого срочного задания, было
— Как куда? — Удивился Артем в свою очередь. — Ваш шкап двигать!
Я чуть опять не села.
— Ты — собрался — двигать — наш — шифоньер?!
— Ну да, а что? А то будешь кивать завтра на отстегнувшуюся спину: ах-ах, не могу работать, у меня так всё болит! Давай-давай, мое время дорого стоит!
И вышел — невыносимо элегантный, с высокомерно задранным носом. Я подобрала челюсть и, наскоро похватав свои вещички, бросилась за ним следом. Чудеса!
Как ни странно, добрались мы через два района куда быстрее, чем с тем ночным таксистом — до моего ближнего. Черкасов только один раз заплутал — не смог проехать через сквозные дворы. Да и понятно — был здесь много лет назад, да и в студенчестве мы пользовались исключительно общественным транспортом …
— Ну наконец-то, дотелепала! — приветливо встретила меня добрая родительница. Я вздохнула, переступая порог:
— И тебе добрый вечер, мамочка! Ты понежнее давай, а то я не одна, спугнешь еще добровольца!
Родительница поправила очки, всматриваясь в маячившего за моей спиной Черкасова.
— Здравствуйте-здравствуйте… О, это же Артем, твой бывший однокурсник, да?
Вот что значит учительская память: столько лет не виделись, а опознала с первого взгляда! Артем заулыбался и закивал, польщенный.
— Сколько лет, сколько зим! — продолжала соловьем заливаться мама. — Как ты вырос…
— Он и тогда был не метр с кепкой, — скидывая куртку и обувь, вставила я.
— …похорошел!
— Бу-га-га! — прокомментировала я, ныряя в мамину спальню и осматривая поле деятельности. Или, скорее, поле боя: безжалостно выпотрошенный мебельный монстр гостеприимно зиял навстречу распахнутыми дверями, его внутренности грудами и стопками возвышались на кровати и на полу. — Мама, ты же еще в прошлый раз обещала разобрать старую одежду и отдать на переработку или в социальную службу! Пальто какой давности? Тридцатилетней? Или что, еще бабушкино?!
— Чтоб ты понимала! — Родительница отобрала у меня тяжелый, неопределенно сизого цвета лапсердак. — Это ведь еще советского производства! Посмотри, какой драп, теперь такого не выпускают, один Китай кругом! Если перелицевать и пуговицы заменить…
Я безнадежно махнула рукой. Сотни раз слушала эти песни!
— Да ладно, как хочешь, моли тоже надо чем-то питаться… А где Димка? Уже поди на кухне наш ужин приканчивает?
Мама забегала глазами.
— У Димы ЧП…
Вот так и знала!
— И какое же? — насмешливо поинтересовалась я. — Пальчик заболел? Носик потек?
— Машина сломалась…
— Он не в курсе, что общественный
— …и ему обязательно нужно сегодня на СТО!
— Конечно-конечно! Мам, ну почему опять всё я? Детей у тебя, между прочим, двое!
Родительница сделала страшные глаза.
— Евгения, давай перестанем обсуждать наши семейные дела в присутствии посторонних!
— Да какой Черкасов посторонний! — отмахнулась я. — Вон ты, оказывается, сколько лет хранила в памяти его светлый образ!
Ухмылявшийся Артем, слушая нашу обычную перепалку, снимал пиджак и закатывал рукава рубашки.
— Ну раз я уже буквально свой, надеюсь, меня потом накормят ужином? Светлана Алексеев… Александровна, я ведь до сих пор ваши пироги помню!
Знает, чем взять мою несгибаемую маму — похвалами в адрес ее кулинарного таланта! Кстати, вполне заслуженными. Я вот не в нее, фаст-фуд — наше, в смысле, мое всё! Родительница от удовольствия буквально превратилась в желе. Засуетилась:
— Конечно-конечно, вы же оба с работы, голодные! Давайте быстренько передвинем шифоньер, потом я буду тут убираться, а вы как раз покушаете!
— Быстренько, как же! — скептически вставила я, мама шлепнула меня подвернувшейся кофтой. И работа закипела!
Схема у нас отработана уже десятилетиями: намазать хозяйственным мылом или свечкой паркет, подложить под основание мебели тряпку — для этого нужно приподнять край шифоньера, что опять-таки «ой!». И потом только беспрерывно тянуть и толкать… Причем мама будет периодически вскрикивать: «Ай, пол поцарапали, ох, за косяк задели, ой, сейчас дверца отвалится!» Ага, отвалится! Этот «гроб» еще к ее внукам перейдет в совершенно цветущем состоянии! Если мы с Димкой сподобимся когда-нибудь родить наследников, конечно.
Наконец шифоньер сдвинули настолько, чтобы в щели между ним и стенами могла свободно сновать корпулентная хозяйка с кучей моющих принадлежностей. Отпыхиваясь и потирая натруженные спины-плечи, мокрые мы с Черкасовым с облегчением переместились в кухню, откуда давно тянуло завлекательными запахами. Мама, правильный эксплуататор, знает, что занимающихся тяжким физическим трудом работников следует хорошо кормить!
— Опять на целую роту наготовила! — ворчала я, изучая плотно загруженные тарелки. — Будешь месяц потом доедать? Или завтра Димочка наконец освободится, с судками за припасами припрется?
— Приятного аппетита! — с нажимом произнесла мама. Вот уж чего желать не надо: мало того что мы не ужинали, так еще из-за этаких физнагрузок аппетит просто зверский! Гора еды на тарелке исчезла в мгновение ока, пришлось лезть в сковородки-кастрюли за следующей порцией. Периодически выныривавшая из спальни мама ревниво интересовалась: «ну как? нравится?»; Артем, не переставая жевать, с восторженным мычанием закатывал глаза, я показывала два больших пальца, и довольная хозяйка с «кушайте-кушайте» вновь убегала на конкурс за звание самого чистоплотного енота.