ПОНЕДЕЛЬНИК
Шрифт:
голове, в ушах звенит. По-видимому, четкое осознание того, что забыта и цель твоего
движения, пришло только сейчас.
Не страшно забыть, откуда идешь, ведь это осталось позади, уже прожито. Но ведь
отныне неизвестно и куда ты движешься. А без этого любое твое действие лишается смысла
– тебя, считай, просто нет. Возможно, эта улица или «артерия», как ты ее кличешь, все еще
главная, наверняка она до сих пор куда-то ведет,
2
действительно ответвляются другие улочки, но какая тебе от этого польза? Никакой. Теперь
это всего лишь бесконечная улица, по которой тебе идти вечность. Можно, конечно,
свернуть назад, но тогда ты лишь пойдешь по бесконечной улице в другую сторону.
От этой противоестественной пустоты тебе и становится жутко. Ты замедляешь шаг,
делая новое открытие. Час или больше назад из твоей жизни сбежали все звуки и запахи –
так дико, что даже не хватило смелости признаться себе в этом раньше. И солнце – оно,
наверное, растворилось там же, где твои воспоминания. А ужас от бесцельности движения
между тем все обволакивает и обволакивает – ужас грузный, дышать нечем. Твои глаза
расширяются, и ты начинаешь, что есть мочи, кричать. Орешь долго, поворачиваешься на
месте и кричишь, надрываешься во все стороны. Оттого, что не слышишь своего крика и не
ведаешь, слышен ли он кому-нибудь еще. Ты кричишь потому, что не знаешь, есть ли кто-то
другой и вырывается ли из твоего горла хотя бы малейший хрип. Теперь тебе не дано узнать.
Ты закрываешь рот, глаза по-прежнему выпучены – в них обреченность, чересчур много,
того и гляди лопнут.
Бесцельно всматриваешься в проулок, у которого стоишь. Неожиданно замечаешь ее, и в
долю секунды твой желудок превращается в один сплошной, мощный спазм. Ты сгибаешься
пополам, снова открываешь рот, но из тебя ничего не выходит. Только что исчезла вся
слюна. Постепенно, но очень медленно боль уходит. Скорее всего, это была реакция на ее
присутствие. Ты неохотно выпрямляешься и с досадой признаешь, что она все еще здесь, что
она, действительно, здесь. В конце проулка, примерно в десяти метрах от тебя, легко
опершись о стену здания, стоит маленькая девочка.
На вид ей лет пять, может быть, чуть меньше. Девочка смотрит на тебя недоверчиво, с
брезгливым любопытством – так обычно дети наблюдают за червяком, которого только что
разрубили пополам: интересно до поры до времени, пока не отвлекло что-то более
значительное, но ни капли сострадания. Девочка одета в легкое платьице
цвета, по бокам ее головы два хвостика, закрепленные голубыми бантами, на пухлых ножках
– белые гольфы и черные лакированные туфельки, в руках ничего нет. Девочка. Сейчас ты
испытываешь к ней подобие ненависти, настолько изуверски она не сочетается с только что
пережитым кошмаром.
Но ведь кошмар продолжается, он и не думал прекращаться: есть только ты, холод и
ужас, во рту пересохло, – это, по-видимому, необратимый процесс. А мириться в таком
положении с присутствием и взглядами неизвестно откуда взявшейся девчонки – испытание
совсем уж невыносимое. Появление этого ребенка (сверхъестественное, как тебе кажется) не
вселило надежды. Ты ведь чуешь, за этим ничего не последует: не появятся другие люди,
звуки-запахи не вернуть, не приедет машина «скорой помощи», и наново не заживешь. С
чистого листа жизнь начать не удастся. По какой-то причине тобой утеряно это священное
право человека, обладающего душой. Возможно, ты больше не человек. Или у тебя нет
души. Но все-таки неужели в нагрузку к беспредельному ужасу прилагается еще и малолетка
с бантиками, кто только это выдумал?! Ты не хочешь. Не желаешь. Не желаешь! В
раздражении (как то же дитя, разве что не топнув капризно ножкой) подбираешь с земли
камень и с размаху кидаешь в ребенка.
Девочка не шелохнулась. Камень же растворился в полете. Провалился в воздух где-то
на полпути. Не веря своим глазам, ты отыскиваешь другой камень, побольше, и изо всех сил
швыряешь его в голову ненавистной девчонки. Чтобы размозжило. Но теперь рука
натыкается на что-то мягкое, невидимое, твои движения становятся медленными, еще
медленнее камень отрывается от ладони и буквально через секунду исчезает. Это не обман
зрения. Только что камень был, теперь его нет. Он просто исчез: без вспышки, беззвучно, не
проваливаясь ни в какие дыры, не упав на землю. Исчез.
К тебе возвращается обычная скорость. Удивленно рассматриваешь ладонь, на которой
остался пыльный след от камня, переводишь растерянный взгляд на девочку. Она все еще
там. В той же позе, без движения, только глаза живые, уставились прямо на тебя. И ты
видишь, как равнодушное любопытство этого довольно красивого при обычных
3
обстоятельствах ребенка постепенно сменяется безразличием. Полнейшим безразличием,
ведь она тебя раскусила. Накатывает новая волна ужаса.
– Нет! – кричишь ты, что есть силы, хотя по-прежнему ничего не слышно. – Нет! Не