Понурый Балтия-джаз
Шрифт:
– Значит?
– Значит, ему приказано вступить в контакт с тобой. Немцы полагали, что покушения все-таки не будет, предотвратят. Эстонцы не смогли ответить немцам определенно, что же случилось с генералом Бахметьевым, и сообщить, кто действительно нападал. Генерал убит?
– Хуже, - сказал я, не решаясь отереть её слезы подпаленным рукавом дохи.
– Его украли.
– Хорошо, что не вместе с немцем...
– Немцев не крадут. Боятся. Крадут русских. Никто не заступится.
– Ты, что же, теперь работаешь на патриотических началах?
Она откинула
– Бассейн вломился в наши отношения. Тебе велят расстаться со мной? спросил я.
– Он вломился в них с самого начала, - сказала Марина.
– Ты что, не догадывался?
– Ты бросаешь меня?
– Чтобы не обманывать ни тебя, ни Бассейн.
– И Рауля?
– Рауль - муж.
Мурка со свалявшейся в перья шерсткой высунулась из ружейного чехла с отпрыском в зубках. Мяукнула. Нырнула за следующим.
– Скоро вы там?!
– заорал Дитер из съемочной-кабинета.
Я обнял Марину за талию, и мы вышли к немцу, который смотрел приветливо и весело. В Легионе мы обычно оказывались с ним в одном отсеке казармы или в той же палатке - Дитер и я. А выпивали чаще втроем - за тентом или за выгородкой Рума, которому полагалось отдельное офицерское помещение
– Что с генералом, Бэзил?
– спросил Дитер, пожимая мне руку.
– Захвачен, - сказал я.
Марина, подрыгав ногами, сбросила туфли и забралась на диван с подушками, выставив нимфеточные коленки.
– Где он теперь?
– В подводной лодке мужа нашей гостеприимной хозяйки, в худшем для нас случае, или где-то в логове контрабандистов на берегу, в лучшем. Большего не знаю. Похищен - точно. Про лодку и логово - мои предположения... Бахметьеву нужна поддержка. Генерал в аховом положении, предан всеми.
– Кроме тебя?
– сказала ехидно Марина.
– Что нужно сделать, Бэзил?
– спросил Дитер, вежливо улыбнувшись ей.
Мурка развивала экспансию. Теперь она появилась с котенком в съемочной-кабинете.
– У нас здесь что - совещание?
– спросил я.
– Или сговор?
– А чего бы ты хотел?
– откликнулся Дитер
– Сговора. У меня нет официальных полномочий. Думаю, что и у тебя Дитер. У Марины их тоже почти нет... Давайте скажем это друг другу вслух. Для вас я в любом случае - не сторона для переговоров. Я - наемник. Мне заплатили за работу. Которая оказалась мне не по зубам. Больше того, мой план провалился полностью...
Мурка притащила второго. Дитер и Марина пристально наблюдали за проявлениями материнского инстинкта. Наверное, я действительно выглядел жалко. Они искали повод не смотреть в мою сторону.
– Ну, хорошо, - сказал я.
– Забудем об этом... Русские три с лишним часа назад
Я не упомянул Лохусалу. Марина, вне сомнения, держала постоянную связь с Раулем. А я не представлял себе задачи, которую она выполняла на данном этапе событий. До сих пор только контролировала действия Шлайна и мои. Что - теперь?
– Звучит неубедительно, - сказала Марина.
– Зачем Дубровину просить о перехвате похитителей, если он знал, к чему идет дело и способствовал преступлению? В том, что водили за нос тебя, Шемякин, и твоего оператора Шлайна, есть и его вклад!
Появился третий котенок. Мурка складывала детенышей на вязаный половичок возле дивана, на котором возлежала Марина.
– Это только предположение, - сказал я.
– Я первый, кто узнал о похищении. Я позвонил русским и предложил им обратиться в полицию, чтобы организовали перехват. Меня в полиции не стали бы слушать. Да ещё и засадили бы на всякий случай... Дубровин подтвердил, что он немедленно после моего сообщения попросил местных насчет перехвата. Куда ему было деваться? Это - понятно?
– Дубровин подтвердил, Дубровин звонил... Вот и вся твоя цена, Бэзил, и твоей третьей России, - сказала пренебрежительно Марина, опуская ноги, чтобы, сев повыше, удобнее следить за манипуляциями Мурки-мамаши.
– Давайте без перехода на личное, - предложил Дитер. Он подошел к лежбищу котят и сломался пополам над влажными черными детенышами.
– Им молоко, наверное, нужно? А?
– Им дом нужен, - сказал я.
– Беженцы.
– Ты можешь утверждать, что блокировка побережья береговой стражей действенна?
– спросила Марина.
– Вот именно, - откликнулся Дитер. Он влез в холодильник Тармо и принялся вышвыривать в мусорный контейнер банки с засохшей горчицей, недоеденные консервы и пакеты с прокисшим молоком. Разыскивал съестное для Мурки.
Марина достала из сумочки мобильный телефон.
– Слушай, - сказала она по-эстонски в откинутую крышку трубки, видимо, одному из носителей белесых бакенбард, - купи в ближайшей лавке молока и сырого мяса двести-триста граммов. Говядины. Или фарш в упаковке. Бывает такой, кажется, из индюшки. Принеси мне к машине... Конец связи.
Она защелкнула крышку телефона.
– Спасибо, - сказал я.
– С твоего разрешения, я отвезу выводок дочери.
– Спасибо, - снова сказал я, стараясь не глядеть на нее. Она забирала прощальный подарок, так это следовало понимать. Хоть кошка устроилась.
– Я все-таки не думаю, что блокада действенна, - сказал Пфлаум.
– Это русское дело, и, чем бы оно ни кончилось, от этого Таллинну не горячо и не холодно, - сказал я.
– Поэтому я и приехал сюда, к Марине. С одной просьбицей... С которой, однако, раз уж ты здесь оказался, Дитер, обращусь к тебе. Это делу полезнее... За выполнение просьбы я готов дать стоящую информацию. Но сначала хотел бы поторговаться.