Попаданец на гражданской. Гексалогия

Романов Герман Иванович

Тирасполь

— Яков Александрович, вы, наверное, сильно удивлены, что частям вверенного вам 1-го армейского корпуса, лучшему из всех благодаря вашим стараниям, не было поставлено боевой задачи?

— Не скрою, государь, это меня сильно волнует. Как я понимаю, моему корпусу вы отвели несколько иные задачи?

Слащев говорил осторожно, искоса поглядывая на генерала Деникина. Только они втроем сейчас находились в кабинете командующего фронтом.

— Вы совершенно

правы, — Михаил Александрович улыбнулся. — Дело в том, что болгарский царь не прочь вернуть Южную Добруджу, но нам нужно подтолкнуть эту страну к боевым действиям, на нашей стороне, естественно. А потому с согласия командующего фронтом, здесь присутствующего, вам поручено высадить части корпуса в Варне и при поддержке Черноморского флота двигаться на Констанцу — это чуть ли не единственный у румын приличный порт, куда еще могут прийти транспорты с оружием из Франции. Вот посмотрите…

Слащев мысленно хмыкал, разглядывая карту, по которой монарх уверенно двигал свой карандаш, выполняющий функции указки.

Действительно, если нанести удар с юга, там, где румыны не ждут, да еще отсечь их от побережья, то страна будет фактически поставлена на колени — упорства знакомого противника в войне до последнего патрона и капли крови, данные супостаты никогда не проявляли.

— Против вас и болгар может быть выставлено до пяти пехотных дивизий и одна или две кавалерийские бригады, — воспользовавшись паузой, заговорил генерал Деникин и посмотрел на Слащева. — Ваши две дивизии будут усилены донской казачьей дивизией и бригадой кубанских пластунов. Кроме того, бригаду нашей морской пехоты предполагается высадить в самой Констанце и захватить транспорты с оружием и снаряжением, портовые сооружения и склады.

— А каковы силы болгар, ваше высокопревосходительство?

— Согласно условиям мира вся их армия мирного времени едва составляет тридцать тысяч человек, то есть три неполные дивизии. Мы считаем, что они их выставят полностью.

— С учетом наших моряков мой корпус сильнее, — Слащев посмотрел на Деникина и спросил: — Антон Иванович, решен ли уже вопрос с единым командованием?

— Оно не нужно, — вместо генерала ответил император. — Болгары занимают только Южную Добруджу и не пойдут ни одним метром дальше. Воевать предстоит только вашим частям, Яков Александрович, а потому самому планировать и командовать.

— Так точно, ваше величество!

Слащев повеселел — находиться под началом кого-либо он не любил. А так все произошло как нельзя лучше — и от командования Деникина избавился, и самостоятельное направление получил.

О чем желать еще более? А там можно будет посмотреть, кто раньше к Бухаресту выйдет — части Румынского фронта или его корпус.

— Яков Александрович, я понимаю, что румыны как вояки, далеко не австрийцы и тем более не немцы, но у них будет двукратный перевес в силах, а то и больше, если они перебросят резервы. Поэтому стоит отнестись к ним очень серьезно…

— Государь, здесь в Молдавии против наших трех «цветных» дивизий они двинули десять своих. И многих ли при этом успехов достигли? — с простецким лукавством спросил монарха Слащев. — Тем более ими командовать будет не Антон Иванович!

Император с улыбкой посмотрел на генерала Деникина — тот, хотя и оставался спокойным, но было видно, что комплимент от недавнего недоброжелателя пришелся ему явно по душе. Но Антон Иванович делано нахмурил брови и заговорил жестко:

— В резерве

у румын только Трансильванская армия из семи или восьми дивизий. Не стоит ее недооценивать, генерал — для вашего корпуса это может обернуться катастрофой.

— Господа, я должен вам открыть один секрет, — мягко произнес император. — Возможно, данная армия не появится ни против вас, Антон Иванович, ни против вас, Яков Александрович, ибо у нее найдется противник, который обязательно вступит в эту войну на нашей стороне…

Генералы переглянулись, сдержав улыбки. Намек на Венгрию, что сама желала свести счеты со своим восточным соседом, не мог их не обрадовать. Одно дело война один на один, но совсем другое, когда против врага складывается сильная коалиция.

— Ваше величество, срочное известие из Одессы! Вы приказали немедленно вам сообщить!

Дверь в комнату отворилась, на пороге появился флигель-адъютант с белым листком телеграммы в руке.

— Дайте!

Михаил Александрович посерел лицом, прочитав наклеенные поверх бумаги телеграфные строчки. И тяжело, будто на плечи ему взвалили десятипудовый мешок, встал с кресла.

— Антон Иванович, вы уж сами с Яковом Александровичем обсудите детали предстоящей операции. Я немедленно уезжаю в Одессу. — Михаил Александрович осекся, тяжело вздохнул. — Генерал Арчегов при смерти. Я должен успеть с ним проститься…

Иркутск Атаман Иркутского казачьего войска генерал-майор Оглоблин закрыл папку с документами, над которыми работал с самого утра, и тяжело поднялся с жесткого стула с гнутой венской спинкой. Подошел к окну, взглядом старого служаки окинул коновязи — казаки третьей сотни 1-го полка чистили лошадей, никто не слонялся без дела. И правильно, казак ведь что ребенок — если последнего титькой не занять, то орать будет, а станичник водкой баловаться горазд. У себя дома не попьешь, там работать нужно с зари до заката, а на службе самое дело. Нет, осторожность блюдут, пьяным никого поймать не удалось, в меру потребляют, но глаза шальные да разговорчивы становятся. Не определишь с ходу пьян ли, тверез ли, запашка-то нет. И он сам, когда на действительную тридцать лет тому назад уходил, уже знал, что чарка-другая казаку не помешает, да чесночком закусить, чтоб сивуху перешибло, а вот третья уже лишняя, недаром ее «окаянной» кличут, ибо редко кто удержаться потом может и не добавить. Но если сотенный унюхает — либо на гауптвахту в «холодную», и потом на очистку выгребных ям, либо под суд, если что худое натворил. Оттуда только один путь — прямиком в казарму дисциплинарной роты, что рядом с казачьими бок о бок стояла на одной улице — и под приглядом казаков, им же в устрашение.

— Это хорошо, что до будущего лета у нас время имеется. Подготовиться получше к войне успеваем, — пробормотал атаман, продолжая разглядывать казармы.

Здесь, на 1-й казачьей улице нельзя разместить более трех конных сотен, но как раз столько же и входило в состав полка, вместе с пулеметной командой. Четвертую сотню развертывали лишь в военное время из льготных казаков. В этом было отличие от прежнего порядка, когда каждый кадровый полк был полностью укомплектован и состоял из шести сотен. Вот и вся реорганизация — поделить прежний полк надвое, а из льготного полка 2-й очереди выдернуть две сотни.