Попаданец со шпагой-2
Шрифт:
Не, Давыдов явно не сильно преуспел в личной жизни — такие стихи нужно выстрадать. Только сейчас я это почувствовал.
Исчезло всё — покой желанный
У изголовия сидит.
Но каплет кровь ещё из раны
И грудь усталая болит...
Присутствующие дождались пока затихнет последнее дрожание струны, и только после этого зааплодировали.
— Прекрасно! Замечательно!! — улыбнулся мне подполковник. — Но ведь вы обещали
Не понял... Неужели это ещё не написано? Ну и палево! Вот и верь после такого кинематографу...
Я быстро соорудил изумление на своей физиономии:
— А это разве не ваши?
— Ни в коем случае. А с чего вы взяли, что мои?
— О Господи! Прошу меня простить, Денис Васильевич... Просто у меня не было никаких причин сомневаться, что именно из-под вашего пера... Ещё раз приношу свои самые искренние извинения!
— Извинения совершенно излишни, любезный Вадим Фёдорович. Я, право, даже польщён, что вы приписываете мне такой талант. Но стихи действительно не мои. К тому же у меня, благодаря Господу нашему, в жизни ещё не случалось ситуаций, позволяющих создать подобное, — лучисто улыбнулся гусар. — Если мне и обижаться, так это на то, что вы могли заподозрить меня в афронте на любовном фронте...
— Вы ко мне? — это он уже обратился к недавно зашедшему казаку.
А вот этот самый донец, на которого теперь обратил внимание и я, находился в совершенно невменяемом состоянии. Чисто только что получил по башке пыльным мешком из-за угла. Даже к стене привалился. И смотрел не на подполковника, а просто пожирал меня глазами...
Ни фига себе:"волшебная сила искусства"! Или...
Неужели тот самый Толик-Виверр, о котором рассказывал Горский? Вот уж воистину: средь шумного бала...
Хотя, всё за этот вариант: и казак, и песня на него произвела впечатление явно не моим мастерством исполнения, музыкой и текстом — ошарашен парень напрочь...
— Так вы ко мне? — уже слегка раздражённо повторил Давыдов.
— Так точно! — слегка встрепенулся мой предполагаемый «одновремянин». — Вам пакет, ваше высокоблагородие!
И протянул подполковнику засургученную бумагу.
— Благодарю! — гусар принял послание и не преминул его тут же распечатать. Но и о своём долге хозяина не забыл:
— Присаживайтесь, хорунжий, к столу. Нам каждый гость дарован Богом...
— Денис Васильевич! — поспешил вмешаться я. — Не позволите побеседовать с нашим гостем наедине? По-моему у нас имеются общие знакомые.
Благодарный взгляд со стороны казака ещё более укрепил меня в том, что я не ошибся в своих ожиданиях. А Давыдов был слишком занят изучением содержания пакета, чтобы поинтересоваться, с какого это я перепуга до такой степени заинтересовался младшим казачьим офицером .
— О чём речь, Вадим Фёдорович!? Если наш гость предпочтёт беседу с вами нашему обществу
— Только на несколько минут, — поспешил уверить я, прекрасно понимая, что эти «несколько» минут могут перерасти в десятки этих самых минут.
— Анатолий? — не совсем смело произнёс я, едва закрылась дверь за спиной.
Не могло быть другого такого совпадения. Хотя и в то, что нас вот так запросто свела война, рассудок верить отказывался...
— Я, — спокойно, хоть и слегка напряжённо, отозвался мой «современник», поворачиваясь лицом. — Как понимаю, вы Вадим Демидов?
— «Ты», а не «вы»! С ума сошёл? Нас тут всего трое, а мы друг другу выкать будем... Ещё «господином капитаном» меня назови, — до жути хотелось обнять «родную душу», плюнуть на гусарскую «тусовку» и устроиться где-то исключительно вдвоём. Однако, мой собеседник, казалось, имел желания, весьма далёкие от моих. Серёга вроде говорил как-то, что Толик человек весьма замкнутый, малообщительный и колючий. Но не в подобной же ситуации!
— Очень рад вас... тебя встретить, много слышал от Горского, — вот ни черта радости на его лице не рисовалось, — я сейчас как раз с поручением от него следую — времени в обрез, извини...
Опять же, чувствовалось, что чуть не добавил «те» после «извини». И вообще, тяготится нашей встречей и разговором...
А тут ещё и гусары буквально посыпались из дверей, разбегаясь, судя по всему, по каким-то срочным делам. Вслед за ними из горницы показался и сам Давыдов:
— Прошу прощения, Вадим Фёдорович — сегодня пирушка отменяется. Срочные дела. Война, будь она неладна.
— Совершенно незачем извиняться, Денис Васильевич — всё понимаю. Но, может хоть намекнёте, в чём дело?
— Увы. Можете сами догадаться, что если хорунжий привёз пакет, а не приказ, то и говорить вслух о том, что было внутри, я не могу себе позволить. Простите великодушно!
Фига себе «Тайны Мадридского двора»! Явно Серёгины «тайноканцелярские» дела. Но почему именно Давыдов? Горский тоже вспомнил о героическом облике «поэта-партизана» и решил запрячь его в свою команду пораньше?
— Сколько у тебя времени? — спросил я, поняв, что дружеских посиделок за бутылкой не предвидится.
— Уже и нет совсем.
— Серёгу в ближайшее время увидишь?
— К нему и еду.
Вот ёкарный бабай! Совершенно не понять психологию или даже скорее «психопатологию» этого Толика... Да я к нему на шею не бросился только потому, что его же лицо однозначно не советовало этого делать. Что же у него за «скелет в шкафу»?
— Тогда передай, что банду, нападавшую на разъезды, мы накрыли. Это не наполеоновские штучки. Местные. Её больше нет.
— Знаем, — скупо бросил «Виверр». — Не всё так просто. Пойду я. Извини — тороплюсь.