Попаданка для лорда
Шрифт:
Мне жаль тебя. Но сочувствовать тебе я не смогу, уж извини.
– Сейчас мир висит на волоске… и я не мог рисковать, не подчинившись в открытую. Не мог позволить тебе уйти в монастырь, ведь… я отец, а, значит, я отвечаю за все твои деяния.
Угу, сейчас разрыдаюсь. Крокодиловыми слезами. Что ты задумал, лорд Драйден? Чего ради вдруг прикинулся любящим папочкой?
– Не мне вас судить, батюшка. Все обернулось не так уж плохо.
Для меня. Не для Кэтрин. Даже если бы лорд Роберт захотел и смог быть терпеливым и нежным
Мне ты ничего плохого не сделал, лорд Драйден. Твое счастье.
– Не уверен, что все обернулось к лучшему. Я надеялся, что стерпится-слюбится. Лорд Ривз единственный, кто лишь немногим ниже тебя по знатности рода. О нем говорят как о живом воплощении рыцарских достоинств. Но…
– Но?
– Похоже, этот человек убивает просто для того, чтобы тебе было больно. И он не остановится. Он погубит тебя.
Зачем, зачем вместо того, чтобы успокаивать, ты пытаешься убедить меня, что моя жизнь кончена?
Или ты просто не умеешь по-другому? Не умеешь видеть жизнь не только в черном цвете?
Еще один кандидат на пятьдесят часов личной терапии, блин. Хотя такому рассаднику непуганных тараканов, как в твоей голове, и сотни будет мало.
– Думаю, господь управит все к лучшему, – медленно произнесла я. – На все воля его.
А вот теперь посмотрим, что ты на это скажешь.
– Будешь ждать, пока господь освободит тебя от мужа? Леди Маргарет, вон, не дождалась. Муж свел ее в могилу. Я не хотел бы такой судьбы для собственной дочери. Ты – последнее мое дитя.
– На все воля его, – повторила я.
Нет, не утешить ты пришел. И не беспокойство за судьбу дочери заставляет тебя говорить все это. Какую игру ты затеял, батюшка?
– А годы будут идти. И даже если господь приберет твоего мужа раньше тебя, что тебе останется? Пройдет молодость, увянет красота, отданные человеку, который никогда не станет тебе ни верным мужем, ни надежной опорой. Я не узнаю тебя, дочь. Ты всегда была своенравной, а теперь готова смириться? Что он уже с тобой сделал? Что сделает еще?
Нет, не может быть. Я не так поняла, или ты в самом деле намекаешь, что мне стоило бы остаться молодой красивой вдовой?
– Но что же мне остается, кроме как смириться, батюшка? Что бог сочетал, того человек да не разлучит.
– А еще говорят, на него надейся, а сам не плошай.
Нет, я не ошиблась. И все же стоит проверить еще раз.
– Я всего лишь слабая женщина.
– У женщин всегда были свои способы повернуть свою жизнь к лучшему. Ты же умная девочка, дочь. Всегда была умной.
Ты всегда говорил, что второй такой дуры свет не видывал. Даже мать умнее. Ненамного, правда.
А не ты ли, дорогой папенька, оставил те чары на подпруге лорда Ривза? А когда несчастный случай не удался, решил, что твоей дочери, его жене, будет проще к нему
– Я не знаю, на что мне решиться, батюшка, – прошептала я.
Сущая правда, к слову. Рассказать все мужу? А вдруг у меня все же паранойя? Ничего же конкретного он не сказал. И не скажет, он не дурак. Редкостный гад, но не дурак. И, может, это вообще не он. У лорда Ривза с его характером наверняка много врагов. Тот же Дин. А теперь и родичи убиенного Беннета.
– Как я могу решать за тебя? – покачал головой отец.
Да ты только это и делал всю мою… то есть Кэтрин, жизнь. А теперь не можешь?
– Я всегда буду на твоей стороне, – продолжал он. – Ведь я твой отец. И я всегда готов тебе помочь, если ты придешь за помощью. Думай, дочь. Твоя жизнь в руках этого человека, не моя.
Он поднялся и шагнул за дверь, не прощаясь.
Я откинулась на подушки и выругалась вслух. Блинский блин! Голова кругом идет от всего этого. Если папочка намерен прикончить моего мужа, кто и зачем сунул мне в рубашку иголку, чуть меня не убившую?
Кстати, об иголке.
Я откинула одеяло, сняла высохшую примочку. Приложить новую, или уже хватит? Отек сошел – соль вытянула лишнюю воду. Краснота уменьшилась. Края раны почти склеились, вот это плохо, пока нужен отток. Зря я не оставила себе ланцет. Я подергала туда-сюда кожу, матерясь сквозь зубы. Прямо клуб юных мазохистов какой-то, самой в себе дырки расковыривать.
Кончики пальцев налились теплом, как тогда, когда я осматривала спину мужа. Под кожей рук словно забегали искорки. Краснота стала исчезать на глазах, в боку словно что-то зашебуршало, закололо, как бывает, когда отсидишь ногу. Кололо уже не только подушечки пальцев, но и ладонь, и я накрыла ей отчаянно зачесавшийся бок. Вот же зараза, ни так, ни этак житья не дает! Зарос бы уже, а? Поднагнать бы нужных клеток – сосуды-то наверняка уже проросли – да и срастить одним махом… Мечты…
Зато ладошка чешется наверняка к деньгам.
И с этой нелепой мыслью я снова уснула.
Чтобы проснуться от голода. Есть хотелось так, будто неделю не кормили. И в комнате пахло чем-то мясным. Я выпрыгнула – не выползла, как давеча – из кровати, чувствуя себя абсолютно здоровой. Сколько ж я проспала? Поди, не один день, потому мне и получше. Потому и голодная как собака.
Источник запаха обнаружился рядом: на табуретке, куда меня усаживала Бет, чтобы натянуть чулки, под полотенцем стояла глиняная миска с плавающими в соусе кусками мяса. Ложка была засунута прямо в миску.