Попаданка в академии драконов 4

Свадьбина Любовь

Просто съезд дедушек…

— А женщины там есть? — старик насупливает кустистые брови. — Сразу предупреждаю: если что, я буду отбиваться.

— Ну что ты, все знают, что тебя не догнать, — усмехается Арен.

— Если что, я предупредил! — старик, погрозив пальцем, влетает на кухню. — Видар!

— Ранжер, ты вовремя!

Дверь закрывается, отсекая нас от шумных приветствий.

— Дедушка… — Вопросительно приподнимаю брови. — Это папа Ланабет?

— Нет, — Арен смущённо улыбается и, взяв меня под руку, направляется к служебной лестнице. —

Это отец Ирьении, но меня он вниманием не обделял и разрешил называть себя дедушкой. Отличный дракон, но обычно живёт где-то в признанных мирах, путешествует.

— А что это за предупреждение о том, что будет отбиваться? — придерживая подол, ступаю на узкую лестницу.

— Он пользовался, да, может, и сейчас пользуется бешеной популярностью у женщин. Ранжер хоть из младшей ветви рода, но в любовницы к нему напрашивались чаще, чем ко многим правящим. К его чести надо сказать, что он от всех убегал. Жаль, Элор его скорость не унаследовал.

— Да… — тяну я.

Может, увлёкшись этим новым гостем, Видар отпустит дедушку? Я бы с удовольствием пообщалась с дедулей ещё.

В полумраке лестницы неожиданно вспыхивают золотые глаза Пушинки, она спускается ниже и тянет меня лапой за плечо.

— И-ид-ём!

Арен обхватывает меня за талию:

— Куда?

— На-до!

— Хорошо, идёмте.

Второй лапой Пушинка упирается ему в грудь:

— Не ты.

Глава 41

Может ли упрямый драконище отпустить свою избранную непонятно куда в сопровождении её симбиота?

Нет.

Повздыхав, Пушинка берёт его с собой. Не доросла она с драконами спорить.

Под мерный цокот коготков мы минуем половину ослепительного в этот предзакатный час дворца. Кругом мерцают магические символы, золото отливает красноватым цветом. Кожа неподвижных гвардейцев подсвечена магией, отчего они кажутся стеклянными статуями. Просто сказка!

— Это гостевое крыло, — Арен перекрывает путь рукой.

— Что? — накрываю его ладонь своей.

— Там кто-то плачет.

— Ничего не слышу.

Пушинка подталкивает меня в спину. Подталкивает и Арена.

Окутав нас щитом, он проходит вперёд. Скоро и до меня доносятся рыдания. Мы сворачиваем. Посередине озарённого светильниками коридора стоит девушка в тёмном платье и белом фартуке, рыдает, вытирая безостановочно текущие слёзы.

— Что происходит? — Арен лишь чуть ослабляет щит.

Очень не хватает гогглов, чтобы свободно разглядывать всё вокруг. Что тут происходит? Может, какое-нибудь вредоносное заклинание?

Икнув, девушка склоняется в глубоком поклоне. Её плечи продолжают дрожать.

— Г-грустно, — выдавливает она. — Н-невыно-симо-о-о.

Крупные слёзы капают на паркет.

— Что происходит? — обращается Арен к караулящим двери громилам в красных мундирах.

— Тут всем проходящим по коридору грустно, — басит медведеоборотень. — Менталистка… плачет.

— Ника?

— Никалаэда?

Медведеоборотень кивает. Арен наконец опускает мою руку.

Всего пять шагов вперёд — и накатывает тоска, чувство вины. Слёзы застилают глаза.

— Так эмоциями щиты пробивает — сильна, — констатирует Арен и поворачивается к Пушинке. — К ней вела?

Пушинка кивает, с золотых кисточек срываются искорки магии. Арен задумчиво произносит:

— Отец велел принять кандидаток и подготовить родовой артефакт к зарядке магией…

Внутри всё вскипает.

— Каких кандидаток? — прищуриваюсь.

— Не волнуйся, Лера, они целятся на трон империи и будут бегать за Лином, а не за мной. Но если что — я бегаю очень быстро.

— Увижу голую девицу — крылья оборву.

— Если не мне — то пожалуйста, кровожадная моя. — Арен поглаживает меня по плечам. — Пока занимаюсь делами, можешь пообщаться с подругой.

Мне кажется, или он просто пытается смотаться? И ведь не проверишь: чужие беседы через метку подслушать невозможно.

— Надеюсь, ты так спешишь потому, что не выносишь женских слёз, а не из желания скорее увидеть кандидаток.

— Мне дороги мои крылья. И чешуя на хвосте. Но… — Арен наклоняется, обжигая скулу горячим дыханием. — Ты ещё дороже. Дороже целого мира.

Ну вот, кажется, я таю. А надо бы ещё раз объяснить по поводу голых девиц…

— Я люблю тебя, — шепчет Арен и поцелуем останавливает нравоучения.

— Оё-ё-ё, — вздыхает Пушинка, напоминая, что мы не одни, о гвардейцах и стоящей тут девушке.

Грусть Ники снова накрывает меня, напоминая, что сейчас ей я нужна больше, чем обнимающему меня Арену. Сдаюсь:

— Ладно, иди…

Девушка, пока мы с Ареном целовались, исчезла, а караульные стоят с такими непроницаемыми лицами, словно ничего не видели, но к щекам приливает кровь.

Со вздохом проводив Арена взглядом, подхожу к дверям. Тоска сжимает сердце.

Мой стук в тишине дворца звучит неожиданно громко. Пушинка, сдвинув меня мохнатым плечом, лапой распахивает дверь и протискивается первая.

В сумраке просторной гостиной пахнет ванилью и шоколадом.

— Ника?

Тёмные стены будто поглощают сочащийся между портьерами свет, он утопает в бархате обивок, приглушённых расцветок гобеленов и ковров. Даже лак на изящной мебели какой-то матовый. Из магических печатей тут только тусклые бытовые: против пыли и насекомых. Среди узоров стен почти теряется серая дымка, колышущаяся над развёрнутым ко мне спинкой диваном.

Закрывая дверь, я отрезаю и без того сумрачную комнату от проникающего из коридора света. Ковёр гасит звук моих шагов.

Сфера над диваном вспыхивает внезапно, я осторожно заглядываю на сиденье.

Лежащая в домашнем платье Ника обнимается со сковородой. Красный нос, красные глаза, слёзы — она не похожа на вампира (за исключением серой дымки магии), просто несчастная девушка.

Облокачиваюсь на спинку:

— Что случилось? Тебя кто-то обидел?

— Я, — всхлипнув, Ника утирает слёзы рукавом. — Я поняла, что именно я виновата в том, что случилось с Валей.