Попала замуж! За дракона?! Развод!
Шрифт:
Буся приволокла контрабандой мне целую гору всего. Я натрескалась до свинского наслаждения, когда размер джинсов уже не волнует, все равно не сойдутся. Где-то за горизонтом брезжит рассвет, я счастливо пью из горлышка газировку, и никто не читает над ухом нотаций. Буся весело хихикает в унисон лесной птице, вроде, сове. Южный ветерок настойчиво лезет под мой саван. Нет, барон все же нахал. Мог бы распорядиться чтобы меня принарядили как следует. Платье из не пойми чего, подол весь в зацепках, у туфелек стёрты носочки. Правый чуть больше чем левый.
—
— Я с тобой живот от хохота надорву, зайчишка. Стражи, вон, ходят по стене. Правда, меняются который раз за ночь. Видимо, думают, что им достался особенно прожорливый призрак в твоём лице.
— Они что, нас видят? Не могла накинуть морок? Халтурщица. Что обо мне теперь подумают? Баронесса уплетает в собственном гробу, не побоюсь этого слова, чипсы? У меня что, по-твоему, после смерти не должно было остаться других желаний? — я попыталась улечься в благопристойную позу. Ага, как же, мечтай. Под нянькин заразительный хохот невозможно сохранить хоть сколько-нибудь приличное выражение лица. Чувствую, я скоро войду в городские легенды как самый дурацкий и прожорливый призрак.
— Не могла! Только голоса изменила. На их слух ты воешь всю ночь. Уха-ха. Оплакиваешь неверного мужа. Точнее, то, что вляпалась в брак, погубивший тебя, прекрасная юная дева! А я реву в голос по своей девочке и читаю молитвы, само собой. Еле удалось заморочить всех как следует.
— Очень смешно. Ой, а почему страж со стены полетел? Он что, оборотень?
— Он в обморок грохнулся. Не бойся и не подпрыгивай в гробу, там стога сена. Ой! Второй полетел. Я же говорила, чтоб ты не подпрыгивала. Со стороны выглядишь как умертвие. Вон, по тебе уже молитву жрец читать вышел. Ещё раз подпрыгнешь, рухнет и этот.
— Лучше бы следила за моим платьем. Посмотри, что этот гад велел на меня нацепить! Все же измято. Как я в этом покажусь людям? Знаешь, похороны случаются в жизни не каждый день.
— Уха-ха-ха! Какая же ты зануда, зайчишка. Глорию люди очень ценили и уважали. На тебе все те же туфли, что и тогда. Просто их целовали. Краска слизалась. Подол целовала знать. Зацепки от перстней, надо же было людям как-то поднести подол к губам. Ты ещё подъюбник не видела. Кружево разобрали на обереги. Но только по краю.
— Свинство.
— Полностью с тобою согласна. Вон там, за амбаром, кустики, сходи, прогуляйся. После рассвета тебе придется себя вести как благонравному привидению.
— Ну тебя, ещё скажи, что ручки придется скрестить на груди.
— Это не обязательно. Но лежать придется смирно.
— Имей в виду, с замком я ни за что не расстанусь. Пусть барон подавится, но это место останется моим целиком! — поднялась я с хрустального ложа. Туфли
Пока шла до заветных кустов, раз двадцать споткнулась. Ни одного фонаря нет. Полная луна освещает только середину площади, здесь же темно, как в подвале. Даже на факелах сэкономили. Гадство.
— Буся, меня тут не видно? — спросила я с краю густого розового куста.
— Не опасайся, слуг ты распугал ещё в полночь. Барон спит мертвым сном. Стража ни одного на стене не осталось.
Обратно шла уже уверенней, все же глаза немного приспособились видеть в темноте. Кое-как забралась в гроб, предварительно выкинув все розы к черту. Кому надо, пусть собирают. Надеюсь, обратно положить побоятся. Хоть табличку как в музее вешай на краешек хрустального сосуда: "Осторожно, руками не трогать, подол платья не целовать, цветы не подкидывать. Особо опасная ведьма. Неупокоенный дух. Подкинувших розы с шипами сама найдет и упокоит".
— Левую руку чуть вправо. Правую закинь на колено.
— Я туда не достаю.
— А ты постарайся. До этого же как-то лежала. И с лица убери ухмылку сытой нечисти. Она тебе не идёт.
— Ну тебя. Мне так неудобно. И под спиной что-то мешает. Перина дурацкая, как будто ее сеном набили.
— Нахалка! Это я посоветовала барону положить тебя на полынь. Чтоб уж наверняка не восстала. Он вообще собирался булавки подкинуть. Еле отговорила.
— Попить принеси, пожалуйста.
— Ты скоро лопнешь. Лежи уже, создавай впечатление благопристойной дохлятины. Светает.
Я постаралась сделать умное выражение лица, как говорила наша завуч в школе. Каждое первое сентября весь класс выставляли для совместного фото. Потом шла команда:
— Дети! Делаем умное выражение лица! У нас все-таки лицей, а не школа!
Вместе с ее твердым голосом мы ловили смешинки и еле сдерживались, чтобы не покатиться от приступа хохота, пока фотограф настраивал объектив. На фото получались очень просветлённые взгляды. Потом завуч начинала торопить "руководителя этой махины"
— Пора заканчивать. Дети устали делать умные лица.
И вот я опять поймала смешинку. Щекочет лицо, хихиканье душит горло. Буся уже рассердилась.
— Нас поймают на обмане! Лежи ровно и не дыши. От тебя ванилью пахнет за три версты! Ужас какой.
— Это ты пончики притащила.
— Точно! Вот так и лежи, а я тебя крышкой прикрою.
— Буся не смей! Только не это! Буся, я не хочу быть рыбкой в аквариуме!
— Поздно. Не умеешь вести себя достойно, как подобает приличной баронессе, придется действовать наверняка, — взлетела в воздух хрустальная крышка и захлопнулась надо мной. Теперь я себя чувствую куском масла в масленке у всех на виду. Ещё и солнышко припекает. Не лежалось мне спокойно. Даже сердиться не на кого, сама виновата, что крышку пришлось закрыть.