Попались и Пропали
Шрифт:
— Ни за что, — выдохнул он в лицо горячим паром, пытаясь задрать на ней подол.
Тот не задирался, и пылкий влюблённый чуток пришёл в себя. Сполз с уже полумёртвой девицы. Сел и по-хозяйски обозрел поле деятельности:
— Что на тебе надето?
— Платье, — не смогла удержаться от ехидства Руана, вздохнув полной грудью.
— Ты в этом развлекала Бруста? — дошло до назла.
Отчего его лицо принялось наливаться дурной твёрдостью скул, губ, подбородка и взгляда.
— Может, потом это обсудим? — уселась и Руана, подтягивая юбку и поворачиваясь к нему спиной: — Расшнуруй.
Вся её тщательно впитанная в себя аура благочестия перед лицом родных, превратилась в мыльный пузырь. Который моментально лопнул, едва его придавило исполинской силой мужского желания. Да и собственное не поскупилось.
— Зачем? — ляпнул могучий пентюх, ковыряясь в шнуровке.
— Чтобы прикончить моего соблазнителя, — как само собой разумеющееся, пояснила развращённая им девственница.
— Понятно, — буркнул Яр-Туран.
И рванул несчастный шнурок. А после и платье, едва не содрав его с плеч вместе с кожей. Несмотря на незнакомый фасон, этот бабник моментально справился с подготовкой к чему-то более приятному, чем скандал. А потом долго и пылко справлялся со всем остальным.
Мысль о том, что она сошла с ума, посетила Руану лишь однажды. Когда затопленные горячим вездесущим наслаждением полу придушенные мозги вынырнули из этого марева дабы глотнуть воздуха. Но Радо-Яр решил, что не вполне удовлетворён содеянным. И его губы опять утопили её рассудочность — безжалостно, как бессердечный хозяин приговорённого щеночка.
Она и не подозревала, что так отчаянно стосковалась по этому мужчине. Так бесповоротно удручающе. Руану посетило психованное желание вцепиться в него и не отпускать от себя. Хоть бы тут собрались все таары империи — пускай даже со всеми своими верещащими бабами.
— Что с тобой? — оторвавшись от развратных манипуляций губами в районе женского пупка, поднял голову назл.
Его взгляд из рассеянного моментально превратился в колюще-режущий.
— Не уходи, — ляпнула Руана вовсе не то, что хотела.
Не успела собраться с мыслями, дабы отшутиться. Вот и выплеснула нечто подноготное, чем вообще не стоит слишком баловать мужчин. Ради сохранения пресловутой женской гордости. И повышения самооценки — будь она неладна!
Радо-Яр уставился немигающим взглядом на оставленный в покое пупок. И глухо поинтересовался:
— Не уходить сейчас? Или вообще?
— Не могу сказать, — спохватившись, взялась придуриваться Руана.
— Почему? — уловив перемену, усмехнулся яран.
Он принял условия намечавшегося баловства и готовился дать отпор.
— Нельзя же тебе позволить думать, будто ты прибрал меня к рукам окончательно, — нарочито назидательно пояснила она.
Назл подтянул тело так, чтобы их глаза оказались рядом. Отвёл пальцем прядь волос, что закрыла левый глаз Руаны. Заглянул поочерёдно в оба и весьма издевательски осведомился:
— А, если я поднатужусь и не стану так думать? Буду завоёвывать тебя каждый раз, прежде чем уложить в постель.
Тут настроение Руаны сделало кульбит — с ним вечно не угадаешь, чего ждать в очередной момент.
— Яр-Туран, а как у тебя самого с «вообще»?
Он
— Поясни.
— Ну-у-у…
Она всё никак не могла выудить из каши в голове более-менее осмысленное уточнение. Стало неловко выспрашивать о его дальнейших намерениях. У некоторых идиоток с этим вечная проблема. Им всё кажется, что выспрашивая, они будто бы выпрашивают. Столько глупостей на этой ниве могут наворотить — только держись.
— Я не думаю, что у меня это пройдёт, — внезапно холодно усмехнулся он и резко сел: — Будь оно так, я бы вёл себя, как привык.
— Я же не знаю, как ты привык, — испугавшись, проблеяла Руана.
И таки вцепилась обеими руками в его талию.
— Я бы вёл себя, как свинья, — без малейшего намёка на сожаления или нечто подобное, расшифровал этот негодяй. — Получил, что хочу, и забыл о тебе. Может, через какое-то время. Может, сразу.
Видимо, это был комплимент — пыталась разгадать она подброшенную шараду. На полноценное признание в любви вроде не тянет — если нарочно не натягивать.
— Ты женщина, без которой мне стало трудно жить, — лишь капельку потеплел его голос.
А пальцы безжалостно впились в хрупкие кисти рук, выдавливая женские когти из своей плоти.
— Больно, — поморщилась Руана, погрузившись в осмысление признания, больше похожего на признание в любви.
— Мне тоже, — сухо бросил Радо-Яр, зажав её ладони в своих.
— Ой! Прости, — спохватилась эгоистка, думающая лишь о трескучих пустяках.
Он посмотрел на неё, как на идиотку. И тут до неё дошло: больно не там, где остались лунки от её когтей. Больно где-то глубже в нематериальном. Руана замерла, боясь всё испортить. Пошуровала в голове — в поисках нужных слов. Не нашла и схватилась за первое, что в ту голову пришло:
— Для меня это не пустой каприз. И не головокружение от близости мужчины. Ты… что-то большое… и очень серьёзное.
— Да? — иронично выгнулась его бровь.
Прозвучало и вправду по-дурацки — скуксилась Руана. Ну, что поделать, если в башке запустение? Ни единого стоящего слова признания.
Но он всё понял — как всегда, абсолютно правильно. Его глаза брызнули не ледяной, а летней жаркой синевой. И он улыбнулся. Почти взаправду. Почти полноценной улыбкой.
— Я хочу тебя, — жалобно поклянчила женщина, с ужасом ожидавшая очередного расставания.
Невесть, на какой срок.
Он склонился к ней, выпустив зашкрябавшие в кулаках нетерпеливые женские пальцы. Которые побежали по его телу, нежно касаясь горячей кожи. Их переполняла нежность и мучительная надежда на отклик.
Они впервые были осторожны и ласковы друг с другом, открывая для себя иной мир желаний. Мир, лишённый оголтелой жажды обладания, но манящий какой-то невнятной надеждой на что-то… большое. И очень серьёзное.
Явление заботливого отца назл почуял загодя. Как и полагается супер лазутчику. Он подлетел с перевёрнутого вверх дном ложа любви. В единый миг натянул штаны и нырнул в рубаху. Затем сапоги, в руки колет, пояс, ещё что-то — Руана не разглядела, хлопая в недоумении глазами. И лишь когда он перевалил через подоконник, она услыхала за дверью шаги.