Попробуй меня разлюбить
Шрифт:
Словами, блин, не могу даже описать того, что чувствую к Кате, это где-то на клеточном уровне.
Я определенно полный дебил, стоял там, блеял как баран, а нужно было говорить, даже через закрытую дверь. Орать о своих чувствах.
Сказать, что я тоже… Тоже ее люблю. Это невыносимо — молчать теперь. Совершенно невыносимо. Но поверит ли она? Простит?
Утро вторника по не обыкновению солнечное. Яркие лучики, согревающие землю, прямая противоположность моего внутреннего состояния. Мне настолько
Шаркаю ногами по ступенькам, спускаясь к родителям. Они уже ждут в гостиной. Папа пьет кофе в рубашке и галстуке. Пиджак мирно висит на спинке стула. Папа максимально спокоен и уже готов выйти из дома, но покорно ждет нас.
Мама же бегает как электровеник. Вся на нервах.
Как только меня видит, сразу усаживает на диван, чтобы помочь подколоть кудри у висков.
— Катюня, я тебя умоляю только, если будешь пить вино, хорошо кушай, ладно? — наставляет, копаясь в моих волосах.
Папа давится смешком, возвращая чашку кофе на барную стойку, и мама тут же бросает на него взгляд, полный возмущения.
— Тата, какое вино? Ты думаешь, они выпросили отмечать на даче без родителей, чтобы попивать шампанское и устрицами закусывать?
— Ваня!
— Мамуль, — касаюсь ее руки, — я все поняла. Если пью, значит, хорошо ем.
— Отлично, — мама подкрашивает мои губы помадой и улыбается. — Вы с Даном не помирились? — переходит на шепот, поглядывая на папу.
После инцидента в нашем доме, когда я ревела белугой, а Кайсаров убежал отсюда как ошпаренный, родители слегка напряглись. Мама даже спать со мной легла, мы до двух часов смотрели сериал и болтали. Папа, к счастью, не вознамерился размазать Кайсарова по стенке, что уже очень хорошо.
— Нет. Он даже не звонил. И мы до сих пор не виделись. А я… Мне самой стыдно звонить первой. Я, наверное, была не права…
— Выше нос, котенок. И все-таки не понимаю, — цокает языком, — почему ты решила идти в юбке и гольфах? А как же платье? Это же последний звонок! Вы же с девочками договаривались.
— Постоять на линейке час я могу и в юбке, — пожимаю плечами, хотя на самом деле мне было просто не до платья, поэтому я отправляюсь сегодня в школу, как и все дни до этого, в форме. Разве что в более праздничной ее вариации.
Хотя я одна из тех, кто выпрашивал у директора послабление, чтобы появиться на последней линейке не в школьной форме, а коктейльном платье, а теперь вот предаю девчонок, выходит…
— Ох, выдумщица ты моя. Вся предвыпускная школьная суета, один раз бывает.
Получаю от мамы поцелуй в щеку и крепко обнимаю ее за шею.
Хотя если глобально, то наша линейка в красивых платьях действительно ограничится лишь вальсом и поздравлениями в школьном дворе. На время после линейки мы и правда уломали родителей, чтоб те отпустили нас потусить одних. Честно, особо против никто не был. Все эти тети и дяди жутко занятые, поэтому им лишь в кайф побыть в школе пару часов и свалить дальше зарабатывать свои миллионы.
Правда,
— Катерина, пиджак забыла.
— Ну какой пиджак, пап? — запрокидываю лицо к голубому небу, на котором ни тучки. — Жара такая.
Юркаю в машину и сразу хватаюсь за телефон. Пишу Тимохе, спрашивая, где он. Они с Аринкой за эти полгода все же начали встречаться. Только этот говнюк накосячил. После первой же ссоры чуть не оттр*хал нашу Яночку. Горе-одноклассницу, которая в этого дебила уже второй год влюблена.
Так что у брата сейчас тоже настроение на нуле, как и у меня.
Как только наш «Майбах» останавливается за воротами школы, взгляд моментально выхватывает из толпы Кайсарова. Все приехали с родителями, а он один. Сердце тут же сжимается. И плевать на любые обиды. Мое сердце не покрывается коркой льда, даже когда к нему подходит Ксюша, та самая рыжая гадина. Она улыбается, а потом он ей что-то говорит.
Ксюша меняется в лице, кивает и торопливо уходит. Мне кажется, что даже плачет.
Выбираюсь из салона и жадно хватаю ртом теплый летний воздух. Главное сейчас — улыбаться.
Мы сбиваемся в кучку с Азариными и Громовыми. Тим с Аринкой стоят с таким видом, как будто их чем-то сильно огрели по голосе. Бедные мои. Тоже мучаются.
На заднем школьном дворе выстраиваемся в линейку, не по росту, а по личным симпатиям. Кайсаров сам ко мне подходит и встает рядом.
Сердечко снова сжимается. Мы так близко. Я чувствую запах его туалетной воды, тепло, которое от него исходит, и медленно схожу с ума. Хочется заглянуть ему в глаза или просто посмотреть, украдкой. Но я не поворачиваю голову, фиксирую пространство прямо перед собой, а потом вздрагиваю.
С губ срываются нечленораздельные звуки, а рука Дана в этот момент еще крепче сжимает мою ладонь. Он взял меня за руку. Сам.
Не звонил, не писал, а теперь…
Оттягиваю на себя капельку инициативы и переплетаю наши пальцы. Замечаю, что Кайсаров улыбается.
Когда звучит мое имя и мне нужно идти к директору за какой-то грамотой, я боюсь сделать шаг, потому что мне кажется, как только сдвинусь с места, все исчезнет. Все это окажется сном.
Нерешительно поднимаюсь по ступенькам. Выслушиваю поздравления Арно, нашего директора, и с довольным лицом пожимаю ему руку, забирая грамоту «активного ученика».
Возвратившись обратно, тереблю пальцами край юбки, но взять Дана за руку сама не решаюсь. К моему облегчению, он снова проявляет инициативу. Лед окончательно тает.
Когда наша линейка распадается, первое, что Кайсаров делает в этой толпе, это обнимает меня. Касается губами губ. Мимолетно. Я тут же таю. Забываю совершенно обо всем.
Улыбаюсь, а в глазах собираются слезы.
— Я тебя тоже, — слышу его уверенный голос, — тоже люблю. С самой первой встречи. В тебя нельзя было не влюбиться.