Попробуй меня
Шрифт:
Сестра, как по привычке, провела холодной рукой по моей спине, и от ее прикосновений волосы вставали дымом, а к горлу вновь и вновь начинал подкатывал этот комок.
Мне нужно покормить Данию. – сообщила она тихим голосом. – Оставьте нас в комнате.
Чт..
Одних.
И что, Луи прям так и сказал? – глаза мамы расширились в размерах, и я чуть не поперхнулся.
Это выглядело забавно.
Что стоит этому заядлому тусовщику закатить
Обычно, я срывался на маму за то, что она слишком много спрашивала. Все доходило до таких крайностей, что иногда я даже сомневался в том, что мы родственники, да и близки ли мы вообще.
Что-то происходило.
Я не знаю, что это, чем это объясняется и почему я должен думать об этом. Просто это было как минимум странно.
Как максимум странно вдвойне.
Что ты собираешься надеть? – поинтересовалась она, подходя медленным шагом к окну и выглядывая в окно. – На улице…
Не знаю, кажется, я потерял запонки.
За стеной плачет Дания, а я говорю, что потерял запонки.
Луи стукнуло 22, но все думают, что ему только 18.
Рождество должно давать нам надежду, но почему-то оно ее только забирает.
Мама говорила, что предпочитает груши, но пирог испекла только с яблоками.
Я говорил, что не скучаю по ней, но внутри меня разливались пожары.
Я любил ее и готов был отдать за нее все.
Но у меня не было н и ч е г о.
Никого.
Кроме нее.
21:45
Нахера ты поперлась с ним?! – орал я во весь голос в этой чертовой подсобке. – Какого хуя, Кимберли?
Но, Гарри… - девушка захлебывалась слезами, начиная трястись при этом как абсолютно потерпевший человек.
Я громко выдохнул, со всего маху пнув рядом стоящую коробку, а затем смело топнул в нее и растоптал в один тонкий картонный лист.
Проклятье.
Почему бы не пойти, когда тебя ведут за волосы, верно? – продолжала трястись она, постоянно вытирая слезы тыльной стороной ладони.
Я мгновенно остановился. На лбу выступила холодная испарина, и меня в одно мгновение начало колотить изнутри, как будто какой-то конченый идиот сидел внутри меня и постукивал молоточком по всем моим внутренностям.
Ты бы еще покороче юбочку надела, детка. – на тяжелом выдохе произнес я и с болью закинул голову наверх.
Все это напоминало какой-то цирк.
Кимберли, я ведь не желаю тебе зла. – наконец, смягчившись, я подошел к ней и резко притянул ее за шею, крепко прижимая к себе. – Мы скоро оба избавимся от этого дерьма. Я помогаю тебе, а твой папочка кладет бабки в мой карман. Все ведь так просто.
Из ее уст сорвался слишком пронзительный, но в тоже время тихий стон той ненависти и боли, которая,
Отдай мой ингалятор, сука. – выругался я, осознавая, что я начинаю задыхаться. Причем задыхаться так, точно рядом со мной стоит моя Дейвидсон, а не эта второсортная шлюха.
Кимберли принялась копаться в маленькой сумке со скоростью света, ее руки тряслись настолько сильно, что каждый найденный предмет со всего размаху летел вниз и грубо приземлялся, оставляя за собой ужасный звук.
Господи черт тебя возьми, дай я сам. – не сдержавшись, я выхватил сумку из ее рук, и хватило лишь одного грубого движения, как ее сумка с треском разорвалась на две половинки и все остатки вещей с грохотом повалились на пол.
Это же Верса…
Заткнись. – рявкнул я, трясущимися руками принимаясь брызгать ингалятором глубоко в горло.
Приятный холодок пронесся по жилам, сделал поворот в горле, и легко опустился в легкие, позволяя мне наконец-таки вдохнуть полной грудью.
Тебе помочь? – пискнула она, но не сдвинулась с места.
Если ты разрешить мне кончить в тебя, то всегда пожалуйста, я готов принять твою помощь. – спокойной ответил я, оперевшись одной рукой об стенку.
Кимберли сжала губы в тонкую нить, осознанно понимая, что болтает много лишних и никому не нужных вещей.
Наконец, когда я спокойно мог контролировать свое дыхание, мы свободно вышли из этой паршивой подсобки и, как ни в чем не бывало, направились в зал, где вовсю веселились полупьяные люди и те, которые уже давно что-то употребили.
Она сидела в полном одиночестве, перекручивая в руках тонкий браслетик, сплетенный, кажется, из двух ниток.
Я не знаю, известно ли вам то чувство, когда внутри все переворачивается, просто потому, что ты кого-то видишь. Мне совершенно наплевать на все эти сопли, любовь и прочие розовые сердечки с кошачьими лапками, но я, мать вашу, был так рад видеть ее. Как же я был рад.
Когда из моей груди вырвался странный хрип, больше напоминающий тот момент, когда в человека вселяется дьявол или кто-то там такой, я не припомню подробностей, мы с Зейном смотрели эту передачу лет сорок назад, она, наконец, подняла голову.
Ладошки мгновенно побелели и стали влажными. На губах застыла самая что ни на есть ледяная улыбка, больше похожая на какую-то издевательскую усмешку, наверняка, это все выглядело слишком жалко. Я был абсолютно уверен.
Рикка просто замерла. Казалось, даже не дышала. А мое сердце стремительно падало вниз, ударяясь об обрывы и выступы. Ребра, селезенка – все покатилось к гребаному черту.
Отдыхаешь? – подкатил ко мне Найл, протягивая мне жидкость с ярко-голубым отливом. – Вкусненькая штучка!