Попробуй меня
Шрифт:
Спасибо. – безразлично ответил я и мгновенно вылил коктейль в рядом стоящий цветок. – Что-то не хочется.
Найл одарил меня довольно-таки странным взглядом, в котором читалось недоразумение, детское удивление, капля игривости и немножко трусости.
Иди пляши. – отозвался я и напрямик направился к той, что разрывала мое сердце и топтала его так, как я только что расправился с несчастной коробкой, будь она проклята.
Все происходит так быстро. В моей голове тысяча мыслей, я вспоминаю таблицу умножения,
Стайлс.
Прекрати это.
Влюблена? – напрямик спрашиваю я, усаживаясь рядом с ней настолько близко, что я чувствую вкус ее жвачки и приятный аромат корицы.
От которого меня тошнит.
Что? – слабо спрашивает она. – Что ты спросил?
Ее глаза такие притягательные, и я совсем не могу оторвать от них взгляд. Кости выламывает к чертям собачьим, а руки ломит так, как будто бы я давно стал заклятым наркоманом и я больше не могу ждать, когда по моим венам начнет бурлить заветная жидкость.
Любовь - это то, чего у тебя точно нет. – отвечаю я и медленно беру ее руку, сжимая ее в своей настолько сильно, что хрупкие костяшки ладони неприятно хрустят и больно сдавливаются вместе.
Рикка опускает безразличный взгляд на наши руки и приподнимает одну бровь, как будто бы все, что я сейчас делаю, происходит в порядке вещей.
Этот тонкий браслет кажется мне таким очаровательно-милым, что я не нахожу ничего крайне необычного спокойно снять его и надеть на свою руку, еле как запихав большую ладонь в маленькое отверстие.
Это мой любимый браслет.
Всем бы иметь то, что они любят. – мгновенно отвечаю я и сажусь удобнее, затягивая браслет настолько сильно, насколько это возможно.
Дейвидсон недовольно вздыхает и поправляет тоненькую шапочку на голове, делая ее еще изящней.
У меня чешутся руки, и я хочу сорвать эту гребаную шапку с ее головы, потому что я почему-то люблю все эти шапочки, а Дейвидсон в шапке – в миллиард раз больше.
Я бы хотел уехать с тобой прямо сейчас. – произнес я настолько тихо, что совсем сомневаюсь, услышала ли она меня.
Но она услышала. Она всегда, всегда, абсолютно всегда все слышит.
Тебе не надоело постоянно увозить меня с мероприятий, на которые я приглашена? – холодно спрашивает она. – Это сидит так глубоко, Стайлс, пальцами просто так не достанешь.
Пальцами достать можно все. – ухмыляюсь я и в этот момент в моей голове проносятся тысяча самых пошлых на свете мыслей, от которых в ушах звенит, а в штанах становится мгновенно тесно.
Как говорится, с ног до головы.
От насильника пострадать можно в три раза меньше, чем от тебя.
Страсти. – я улыбаюсь так широко, аж скулы сводит.
Здрасте.
Вы
Томлинсон! – воскликнул я, с интересом обратившись к собеседнику. – Что мы, черт возьми, делаем тут, братик мой?
Братик? – переспросил тот, заметно повеселев. – Бухаем, отрываемся, ждем травки, любим девочек, да и мальч…
Эй, а ну притормози, ковбой.
Томлинсон невинно заморгал ресничками, и я только попытался сказать ему что-то такое слишком задевающее его достоинство, как кто-то окликнул его, и парень тут же покинул нашу компанию.
Повертев в руках стакан, который всучил мне Томлинсон, я решил оставить его в покое, и снова обратиться к Дейвдисон.
В ее глазах пылали чертики, и эти чертики будоражили гребаный интерес. Излишний интерес. Кажется, это возбуждает.
Evanescence – Whisper (minus)
Стайлс! – выкрикнула она неожиданно, резко схватив меня за руку и впиваясь в кожу острыми ногтями. – Какого черта у тебя такая удивленная рожа? Видишь меня впервые или я свалилась тебе на голову, как гром среди ясного неба и повисла на тебе, как петля на шею?
Крепкая такая петля. – очарованный грубым поведением, пробубнил я, и поддался ей навстречу.
Боже, эти губы. Влажные, покусанные, испорченные губы, которые не хотелось целовать. Их хотелось кусать, ее всю, блять, хотелось кусать. И меня трясло от того, что она просто дышит.
Хотелось заткнуть ее нос прищепкой, чтобы она задохнулась к чертям и не смогла выдохнуть и капли воздуха.
Я хотел сделать ей больно, физически больно, и я совсем не знал, что мне с этим делать.
И ты и не знаешь, что делать, что сказать, сидишь тут на диванчике, разинув рот и пялишься на меня. – едко выпальнула она, вырывая свою ладонь из моей.
– Вот так ничего себе! Я все-таки застала тебя врасплох, а?
Мои нервы играют слишком быстро, трясутся с каждой секундой все сильнее, не желают подавлять в себе спокойствие и полностью срывают башню.
Я хватаю ее чуть ли не в охапку, сценарий этого цирка не изменяется. Дейвидсон что-то орет мне на ухо, царапает ногтями и чуть ли не пищит благим матом, однако это совершенно не действует.
Мне почему-то плевать, плевать так сильно, что я даже не замечаю, как отлетают несколько пуговиц с моего пальто, а шапка оказывается вывернутой на другую сторону – я просто выталкиваю ее на холод и резко прижимаю к капоту своей машины, въедаясь пальцами в тонкую кожу и по-зверски кусая любимую шею, от которой мурашки бегут волнами и превращаются в целые бури.