Попытка контакта
Шрифт:
Не прошло и четверти часа, как над горизонтом уже завиднелись корпуса трех противников. А на расстоянии не более двух миль за ними шла целая эскадра. Командир взялся за подзорную трубу.
– Два англичанина, один француз, - объявил он.
– Трубы виднеются, но дыма нет. Значит, котлы холодные. Полагаю, узлов одиннадцать на полном ходу дадут, а то и все двенадцать.
Мичман Шёбёрг чуть заметно качнул головой:
– Осмелюсь возразить, Владимир Николаевич. Сейчас идут бакштагом, да только ветер слабоват. И девяти узлов не делают; даже когда пар дадут - и то в двенадцати сомневаюсь.
И
– По счислению: не более сорока миль от входа в Босфор.
Казалось, Семаков был всецело поглощен зрелищем идущей навстречу эскадры и потому никак не отреагировал на слова мичмана. Но тут командир отвел глаз от подзорной трубы, и на лице его появилась улыбка, в которой начисто отсутствовала доброжелательность.
– А наш-то - зубастый, - несколько двусмысленно шепнул младший унтер Зябков стоявшему рядом боцману. Тот согласился:
– Точно, зубастый.
С этого момента прозвище прилипло.
Характер улыбки подтвердился:
– Корабль к бою!
Эта команда была хорошо усвоена экипажем. На учениях командир был достаточно требователен (хотя в зубы не совал), и нижние чины затвердили порядок действий накрепко. Матросы довольно быстро сняли рамы со стеклами, отнесли их в трюм, а другая группа поставила тяжеленные броневые заслонки. На самом деле эта броня, конечно, таковой не являлась (обычная низкоуглеродистая сталь без термообработки), но и для капитана Риммера, и для российских моряков сама концепция бронирования боевого корабля с помощью специально подготовленного металла была в новинку. Дверь до особой команды оставили открытой.
Несомненно, на кораблях противника заметили "Морского дракона". Последовал интенсивный обмен сигналами. Из трубы "Эридис" [10] повалил черный дым.
Капитан Мерсье отсигналил англичанам, что сам займется преследованием. Француз радовался, что победу не придется ни с кем делить. Победу при Синопе он считал не успехом русских, а провалом турок. Зная о превосходном состоянии машины и котлов на своем корабле, он не сомневался в исходе боя - конечно, если русскому не удастся каким-то чудом удрать. Вероятно, не последнюю роль сыграло подсознательное стремление утереть нос гордецам-англичанам.
10
здесь и далее название 'Эридис' употребляется в женском роде, поскольку в переводе на русский оно означает 'Эвридика'.
Английские капитаны дисциплинированно и даже охотно подчинились командору. Надобно заметить, что командир "Одина" не страдал отсутствием честолюбия. Но он не был знатного происхождения, поэтому не заканчивал элитную школу и, хотя ухитрился дослужиться до мостика боевого корабля, но большее ему не светило. Мистер (не сэр, тем более не лорд) Фрэнсис Скотт опирался в своей морской работе на силу ума, а не характера. А еще он наблюдал битву при Синопе (издали), и это зрелище навсегда излечило его от недооценки русских. Как раз в данном случае недооценка прямо напрашивалась. Крохотный кораблик, водоизмещение которого на глаз не составляло и двухсот тонн, заведомо не мог быть серьезным противником. На его юте в хорошую подзорную трубу просматривалась пушечка (одна!) мизерного калибра - и ни единого пушечного порта по бортам. Парусов и быть не могло: некуда ставить. То есть этот корабль приводила в ход только паровая машина. Правда, не было дыма, но англичанин знал, что другое
Командир "Донтлесса" видел то же самое, но у него была другая позиция. Сразу же после выхода в море механик доложил о возможных проблемах с обоими котлами, и капитан Филипс-Райдер втихую обрадовался приказу не ввязываться в погоню. Еще не хватало, чтобы машина стала мертвым грузом аккурат во время похода или, того хуже, в бою.
Командир "Морского дракона" не давал команд типа "Право на борт" - ни к чему. Легкий штурвал и без того делал дело.
Пока длился разворот, противник приблизился на пару миль. Пароходофрегат под французским флагом явно прибавил в скорости, поскольку опередил англичан не меньше, чем на полмили. Погоня началась.
Котлы 'Эридис' разогрелись; скорость, соответственно, возросла, но пока что расстояние между беглецом и преследователем сократилось незначительно. А вот от английских кораблей тот и другой оторвались.
Когда мачты двух пароходофрегатов скрылись за горизонтом, русский капитан совершил явный промах: принял на румб к югу. Капитан "Эридис" с легкостью раскусил намерения хитрого противника. Тот с очевидностью рассчитывал, что среди прибрежных мелей, имея меньшую осадку, сумеет уйти от погони. Но Мерсье знал, что у береговой черты можно налететь на рифы, а вот на мель - нет. У противника день, похоже, выдался не из удачных. К тому же на этом кораблике явно обнаружились проблемы с машиной: скорость заметно упала. "Эридис", сохраняя курс, начала отжимать противника к берегу, который уже завиднелся на горизонте.
Нельзя сказать, что ситуация осталась без комментариев со стороны экипажа "Морского дракона".
– Да ведь запрут они нас в ловушку, как чижика в клетку. Чего ж командир ждет?
– очень негромко (избави бог, услышит начальство) заметил палубный матрос, переминаясь с ноги на ногу. Его можно было понять: команды на построение в цепочку еще не поступало.
Унтер Зябков, очевидно, отличался превосходным слухом, поскольку не замедлился с ответом:
– Чижик-то хоть и мал, да нос востер. Клюнет - не обрадуются. Так что не каркай, как ворон на погосте.
Для придания пущей убедительности словам Зябков продемонстрировал увесистый кулак.
Офицеры тоже комментировали.
– Сейчас пойдет на сближение, - индифферентно заметил второй помощник.
– Того и хочу. Лишь бы не спугнуть...
– ответил Семаков; при этом его правая рука лежала на рычагах "секторов газа".
– Нашему теляти да волка испугати, - слегка переиначил пословицу Мешков.
– Поглядим... Михаил Григорьевич, давай своим команду о готовности. Но без приказа не палить!
– Гранатоме-о-о-от... к бою-у-у...- звонким и страшным голосом пропел начарт, - товсь!!!
Учения пошли впрок. Максимушкин первым подбежал к трубе, Патрушев был вторым, держа наготове гранату. Та скользнула в лоток. Через пятнадцать секунд после команды лоток оказался полон, а цепочка матросов застыла в неподвижности. Каждый держал в руках в руке темно-серую гранату, с виду совершенно безобидную.