Попытка контакта
Шрифт:
Кандидат в академики не страдал провалами в памяти. Для конструируемого с нуля стрелкового оружия и месяца не хватило на доводку, но тут случай был иной: предстояли сравнительно небольшие изменения в металле и в магополях при полном сохранении принципов действия заведомо работоспособного гранатомета. И высокопочтенный почти угадал: требования вылезли, только не в тот момент, когда это предполагалось.
Драконья разведка доложила о подготовке эскадры союзников из восемнадцати вымпелов. Предварительное направление удара - Крым. Уточнить его не представилось возможным ввиду нехватки времени. Таррот категорически утверждал, что не видел погрузки в корабли лошадей, солдат и того, что можно было бы назвать запасами пороха,
Ни Таррот, ни Семаков, разумеется, не знали, что изначально планировалось участие эскадры в двадцать один вымпел. Но три корабля выбыли: один захватили русские (об этом союзникам уже было известно достоверно), а два других оказались настолько повреждены, что их участие в бою было совершенно исключено.
– Ваше превосходительство, я уже докладывал: 'Морской дракон' берется провести одну успешную атаку. Надеюсь, после нее неприятель отставит свои планы на высадку вблизи Севастополя. Уверен, что наши батареи покажут зубы. Имею лишь просьбу связаться с генерал-лейтенантом князем Васильчиковым насчет того самого офицера.
– Я пошлю вестового. Когда планируете отход?
– В семь утра, ваше превосходительство. Рассчитываю на перехват эскадры в открытом море.
Нахимов перекрестился:
– Помогай вам бог, Владимир Николаевич.
Но до отхода оставалось еще одно дело.
Лейтенант не питал особо радужные предчувствия относительно предстоящего дела и потому выстроил экипаж на палубе.
– Вот что скажу, братцы. Завтра с утра 'Морской дракон' идет против эскадры. Восемнадцать вымпелов противника уже вышли из Константинополя и направляются на Севастополь. Мы дадим бой, но помочь нам никто не сможет. Со мной - только по доброй воле. Охотники - шаг вперед!
Строевая подготовка никогда не пользовалась любовью флотских в любом чине. Но тут ноги матросов и унтеров дружно ударили в гулкую палубу единым движением.
– Есть еще время, братцы, исповедаться и причаститься святых тайн. Вечером вызвавшимся быть на борту, да чтоб тверезыми. И... знаю, что не подведете.
За всех ответил унтер-офицер Зябков:
– Обижаете, ваше благородие. Нешто мы не понимаем?
В качестве артиллерийского офицера прислали поручика, типичного такого: возраст соответствующий, мундир чистенький, выражение лица любопытствующее, густота усов ниже средней, особых примет нет.
Когда юный артиллерист еще только-только подходил к сходням, старший помощник по уже устоявшейся привычке проверил сигнализатор негации - ничего. Командированный если и заметил мимолетный взгляд моряка, то не придал ему значения. Лихо отдав честь, сухопутный оттарабанил:
– Поручик Боголепов, честь имею! Прислан генерал-лейтенантом князем Васильчиковым для ознакомления с артиллерийской системой 'Морского дракона'!
– Лейтенант князь Мешков, имею честь! Старший помощник, он же начальник артиллерии на 'Морском драконе'. Все вопросы, коль будут, - на лице князя на миг появилась и исчезла загадочная улыбка, - ко мне. Но только после боя! Уж поверьте, в деле весь экипаж будет очень занят. Вот что еще важно, поручик: с вашей стороны не должно быть никаких указаний нижним чинам. Наибольшую пользу, которую вы можете принести: глядеть, слушать, запомнить, доложить начальству. И еще: по флотской традиции принято вне строя обращаться к другим офицерам по имени-отчеству. Меня зовут Михаил Григорьевич.
– Меня - Федор Федорович.
– Отлично. Во время похода и боя ваше место в боевой рубке.
Показ занял даже меньше десяти минут. Крупное. потрясение у артиллерийского поручика вызвали машины - точнее, их отсутствие. Выражение лица Боголепова было настолько ошарашенным, что лейтенант вынужден был заметить:
– Вы видите последие достижения науки, Федор Федорович. Обеспечивается и движение корабля, и подача гранат наверх, и работа помп, если понадобится.
Сами орудия тоже показались отнюдь не ординарными.
– Михаил Григорьевич, но почему столь малая толщина стенки ствола! Его же разорвет! С первого выстрела!
– Отнюдь, Федор Федорович. В порохе это орудие вовсе не нуждается. Принцип перемещения гранаты совсем не тот, что привычного вам ядра. Да и сами гранаты необычные. Начинка...
– последовала крошечная пауза, - тротил; это взрывчатое вещество намного мощнее обычного пороха. Впрочем, сами увидите. Первый недостаток сих гранат: количество. У нас их очень мало. Вы сами могли видеть: тех, что покрупнее, двадцать одна штука по счету. Мелких имеем много, но, увы, они куда менее эффективны. Второй недостаток: взрываются не все. Причем зависит это от меткости комендора: чем ближе к вражескому кораблю попадание, тем менее вероятен взрыв. Почему - нет времени объяснять. Мне бы пришлось продиктовать вам вот такой том.
Ладони начарта показали нечто толщиной с библию.
– Михаил Григорьевич, а как...
– Извините, Федор Федорович, нам пора. А сразу после отхода будут учения экипажа. Вот кстати: разрешите представить вам командира 'Морского дракона' лейтенанта Семакова Владимир Николаевича.
Георгиевский крестик на мундире господина лейтенанта был поручиком замечен и оценен по достоинству.
На взгляд сухопутного артиллериста учения были столь же странны, как и корабль. Не было произведено ни единого выстрела. Вместо этого командир что-то вполголоса объяснял князю Мешкову и двум комендорам, потом он заставил нижних чинов повторить инструкции, после чего последовало то, что не влезало ни в какие рамки: орудийная прислуга резво попрыгала в трюм, бросив артиллерию на произвол судьбы. Затем флотские артиллеристы вылезли, снова стали к своим загадочным пушкам, и по команде от лейтенанта Семаков повторилось то же самое упражнение по нырянию в трюмный люк.
Как следует подумав, армейский артиллерист признал про себя правоту командира. Тот вел 'Морского дракона' - вот, кстати, откуда такое название?
– в известном ему одному направлению. Останавливаться и палить по мишеням было некогда. Да и было этих гранат до обидного мало. Не преминул артиллерист с некоторым уважением и даже опаской оглядеть рубку: в ней было столько рычагов, рычажков и огоньков (уж не говоря о самом штурвале), что глаза разбегались.
Часов у поручика, понятно, не имелось. Но по его прикидкам, с момента отплытия прошло пару часов. Здоровенный мичман Шёберг сменил командира за штурвалом. Почему-то каждый вахтенный регулярно поглядывал себе на ладонь - точнее, на небольшую пластинку, по виду серебряную, которая при сдаче вахты переходила из рук в руки.
– Есть сигнал, Владимир Николаевич, - пробасил мичман, - много целей, вест-зюйд-вест, дистанция двадцать пять.
– К бою!!!
– загремела здоровенная глотка командира.
В ту же минуту набежавшие матросы ловко (явно не в первый раз) вынули из стен рубки рамки со стеклами и заменили их на тяжелые металлические заслонки с щелями. Рамки унесли куда-то в трюм. К пушкам резво подскочила прислуга: к носовой трое, к кормовой двое.
– Гранаты подавай!
– рявкнули наводчики в два горла.