Пора охоты на моржей
Шрифт:
— Жаль, — ответил инспектор. — Как же быть?
— Не знаю, не знаю, — листал на столе какие-то бумаги председатель, не глядя на инспектора. — Летите самолетом. Он будет через десять дней.
«Но ведь сверху не увидишь неграмотных и малограмотных людей, не поможешь им, не проверишь, как идет ликвидация неграмотности в тундре», — размышлял инспектор.
Вдруг кто-то настойчиво потянул его за рукав. Он оглянулся и узнал курносого, всегда улыбающегося учителя красной яранги Калявьегыргина, с которым уже побывал в нескольких оленеводческих
— Давай выйдем, — и учитель потащил инспектора на улицу. — Что ты с ним разговариваешь? — тихо сказал он по-чукотски. — Мы перебросим тебя в бригаду Лили, а с ним рядом кочует бригада Айны из колхоза «Новая жизнь». Тебе же туда надо? Да?
На следующий день еще засветло инспектор выехал с оленеводами и к полудню добрался до бригады Лили. Попили чаю, поговорили. Народ в бригаде оказался почти весь грамотный, работы инспектору не было. Бригадиру, видимо, не очень-то хотелось иметь лишнего гостя, и он, нарушая этикет чукотского гостеприимства, спровадил инспектора. К вечеру, молодой и черный, как негр, пастух Тымненто, ловко управляя оленями, на прицепе доставил инспектора в бригаду Айны.
Осенью, в период самых темных ночей, Лили и Айны очень близко подошли со стадами друг к другу. И случилось так, что большая часть оленей Айны смешалась со стадом Лили. Отбить оленей тогда же было трудно, и они решили сделать это зимой перед началом отела и просчета стад. В это горячее время и попал инспектор к Айны. Триста голов оленей, только что отбитых от трехтысячного стада, удержать трудно, и Айны с пастухом Тымко старались как можно дальше отогнать их.
Подъехал инспектор в сумерках. Ни яранги, ни палатки, лишь слышно было, как доносились из негустой чащи леса надсадные крики и понукания.
— Мэнин?! Кто там?! — окликнул Айны, услышав шум подъехавшей оленьей упряжки.
— Гым, Тымненто. Это я, Тымненто!
— Аа, — отозвался Айны. — Но вроде бы вас двое?!
«Как это он мог догадаться, что нас двое?» — подумал инспектор.
— Да, это со мной русский командированный, — ответил Тымненто.
— Как-а-ко-мей! — раздраженно воскликнул Айны, а затем понеслась брань. — Ракылкыл рэтын! Ненужное привез! Как будто не знаешь, что сейчас нам некогда возиться с командированными! — и прибавил самые ругательные чукотские слова, перемежая их русской бранью.
Инспектор понимал состояние Айны и знал, что попал под горячую руку. На время отела в оленеводческие бригады направляли для «руководства и контроля» массу уполномоченных. Ими были заведующие районо, финотдела, инспектора загсов и другие представители, не имеющие никакого отношения к оленеводству. Все это ложилось тяжелым бременем на пастухов. Им приходилось следить не только за стадом, но и ухаживать за уполномоченными, которые были беспомощны в тундре, и выслушивать их «дельные» указания. И сейчас, когда олени готовы разбежаться в любую минуту, лишний человек для Айны был ни к чему.
— Мэркычгыргэгыт! — продолжал громко ругать Айны пастуха.
Тымненто был в смятении и
— Экуликэ! Молчи!
И вот из-за деревьев появилась маленькая подвижная фигура в пушистой легкой кухлянке, с открытой головой, обындевевшей от пота и горячего дыхания. На спине болталась шапка, как змея волочился длинный чаат — аркан. Человек решительно подошел на чукотских лыжах — вельвыегытах к Тымненто и, не глядя на командированного, скомандовал:
— Вези обратно!
— Да он… — хотел что-то сказать пастух, но Айны твердил, перебивая его, одно и то же: «Тагам! Вези, вези его обратно!»
Наконец пастуху удалось шепнуть на ухо Айны: «Он же хорошо понимает чукотский язык».
Айны застыл с раскрытым ртом и медленно сел в пушистый снег, погрузившись по шею.
— Мэ… мэ… — мычал он, пытаясь что-то произнести, и замолк.
Айны удивленно и испуганно смотрел на инспектора, одетого так же, как и он, и ничего не мог сказать. Раскрывал рот, но звуков не получалось.
— Я все понимаю, Айны, — спокойно сказал инспектор на чистом чукотском языке, — я не буду у вас лишним человеком, — и протянул руку Айны, помогая ему выбраться из снега.
Айны медленно поднялся, успокоился немного и спросил:
— А где спать будешь? — показал он кругом.
— А вы где?
— Мы в снегу.
— И я в снегу.
— Мы палатку поставим, — и на лице Айны стала появляться улыбка.
— Что ж, очень хорошо, — ответил инспектор. — В палатке все же теплее.
— Конечно, — согласился Айны и рассмеялся: — А здорово я тебя отругал?
— Да, неплохо. Вот только где ты научился по-русски ругаться? — спросил инспектор.
— Да в поселке плотники дома новые строят для нас, так вот…
— Тогда понятно, — сказал инспектор и дал знать Тымненто, что он может возвращаться обратно, а сам спросил Айны, где у них палатка и прочее имущество. Айны ответил, что палатку пока ставить не надо, это можно сделать быстро, а вот развести костер и поставить варить мясо — это надо. И, показав, где лежит небогатый кочевой скарб, пошел снова сгонять оленей в стадо.
Вскоре в лесу заполыхал костер. Над ним повис котел с мясом и рядом чайник. Примерно через час в темноте стали показываться олени. Некоторые из них смело подходили к костру и большими выпуклыми глазами смотрели на огонь. Блики костра отсвечивали в их зеркальных глазах. Олени, видимо, были привычны к огню и не боялись его. Инспектор попробовал погладить оленя, но он спокойно отступил в темноту. Смелее всех оказался годовалый теленок Выбор, которого назвали в честь выборов в местные Советы. Выбор был светло-русого цвета с темной, словно испачканной в саже мордой, маленькими, как у козлика, прямыми рожками и большими задумчивыми глазами. Он подошел и, не пугаясь, ткнулся в рукав инспектора. Тот протянул руку, и теленок стал лизать ее шершавым языком.