Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте
Шрифт:
Мало о ком из генералов при их жизни писали так много, как о фельдмаршале Роммеле. И редко оценка военных достижений полководца была столь противоречива. Одни превозносили его как военного гения, другие называли некомпетентным выскочкой. Не подлежит сомнению тот факт, что сам Гитлер вкупе с Геббельсом начал творить легенду о Роммеле, но прославила его, как творца успехов 8-й армии в пустыне, пресса западных союзников. Странно, что высшие офицеры немецкого Генштаба сделали больше всего для того, чтобы дискредитировать Роммеля и приписать его победы удаче, а не его выдающимся талантам.
Внешность Роммеля была весьма заурядной. Он был среднего роста; на его непримечательном лице выделялся лишь дерзкий и решительный подбородок. В Первую мировую войну младший офицер Роммель получил высшую награду
Военные действия, с переменным успехом развивавшиеся в Северной Африке в следующие восемнадцать месяцев, часто и подробно описывались в различной литературе. Военное искусство Роммеля, дважды отгонявшего британцев к египетской границе и ловко ускользавшего из-под удара при британском контрнаступлении, завоевало ему славу гениального тактика. Заняв позиции под Эль-Аламейном в июле 1942 года, он хвастливо заявлял, что будет в Каире через «три-четыре дня». Но удача изменила ему. Измотанные, оторванные от своих баз немецкие войска обнаружили, что оборона генерала Окинлека не так уязвима, как полагал их командующий. После первых двух попыток прорвать британскую оборону корпус «Африка» остановился на отдых. Фельдмаршал Монтгомери, сменивший Клода Окинлека, собрал значительные силы и атаковал Эль-Аламейн 23 октября 1942 года. Десять дней спустя корпус «Африка» отступил к Триполи. Роммель, находившийся в это время в госпитале в Германии, срочно вернулся в свой корпус. Однако было уже слишком поздно: Германия потеряла свой последний шанс на захват Суэцкого канала.
Что же помешало немцам продвинуться за Эль-Аламейн в июле 1942 года? Абсолютная неспособность германского высшего командования предвидеть, к чему могла бы привести их победа при Эль-Аламейне. Любопытно, что на этот раз Гитлер и его военные советники проявили удивительное согласие. Североафриканскую кампанию считали в Берлине вспомогательной; ни фюрер, ни Генеральный штаб не воспринимали ее всерьез. Присутствие немецких войск в Африке считалось политическим жестом, необходимым для успокоения Муссолини. Согласно свидетельству генерала Риттера фон Тома, преемника Роммеля в пустыне, Гитлер был совершенно уверен в способности итальянцев удержать Африку собственными силами. Потому он считал, что одной-двух немецких дивизий будет вполне достаточно для того, чтобы поддержать итальянцев и не дать Муссолини перебежать на сторону врага.
Это мнение энергично поддерживал генерал-полковник Франц Гальдер, начальник Генерального штаба, который также выступал против участия немецких войск в военных действиях на Средиземноморье. Он постоянно напоминал Гитлеру об опасности разбрасывания ресурсов. К тому же Гальдер был невысокого мнения о полководческих талантах Роммеля и, возможно, поэтому старался удерживать немецкие войска подальше от Африки.
Вот что говорил Гальдер о причинах малого количества немецких войск в Африке:
«Лично я считал североафриканскую проблему чисто политической. Мы понимали, что Италии важно сохранить африканское побережье, но, поскольку на море господствовали англичане, я настаивал на отправке в Африку не более трех-четырех дивизий. С такими малыми силами мы могли только защищать итальянские территории как можно дольше. Разумеется, если бы представился шанс для наступательных действий, мы бы воспользовались им. Однако в целом мы просто тянули время. В конце концов ситуация все равно сложилась бы не в пользу итальянцев, но мы стремились оттянуть разгром. Три-четыре дивизии,
В последний раз я обсуждал это с Роммелем весной 1942 года. Тогда он сказал мне, что завоюет Египет и Суэцкий канал, а потом заговорил о Восточной Африке. Я не смог сдержать неучтивой улыбки и спросил, что ему для этого потребуется. Оказалось, он хотел бы получить еще два бронетанковых корпуса. «Даже если бы они у нас были, как бы вы снабжали их?» – спросил я. «Меня это не касается; это ваша проблема», – ответил он. Чем хуже складывалась ситуация в Африке, тем больше требовал Роммель. Откуда возьмется помощь, его не интересовало. Затем стали жаловаться итальянцы, терявшие свой флот. Если историкам в конце концов удастся распутать клубок африканских событий, это будет чудом, так как Роммель умудрился создать такой хаос, в котором вряд ли кому-нибудь удастся разобраться».
3 октября 1942 года, всего за несколько недель до атаки Монтгомери на Эль-Аламейн, Роммель, казалось, еще не сомневался в благополучном исходе африканской кампании. В тот день в Берлине он хвастался перед группой иностранных журналистов: «Сегодня мы стоим в ста километрах от Александрии и твердо намерены войти в Египет. Мы не зашли бы так далеко, если бы не были уверены в победе. Можете не сомневаться, мы крепко держим все, что завоевали...»
Предназначались ли эти слова для спокойствия тех, кто находился в рейхе, или Роммель действительно верил в то, что говорил, трудно сказать. По свидетельству генерал-майора Иоганна Крамера, командира одной из дивизий корпуса «Африка», трудности со снабжением в Эль-Аламейне сильно тревожили Роммеля. «Эль-Аламейн был потерян еще до начала сражения, – сказал Крамер. – У нас не было горючего. Огромные запасы горючего и снаряжения были рассредоточены по Италии; предполагалось, что итальянцы будут подвозить их, но они не смогли это сделать. Роммель давно знал, что война в Северной Африке безнадежна, и не потому, что не хватало оружия или продовольствия, а из-за нехватки горючего. Как только был потерян Эль-Аламейн, Роммель призвал Гитлера закруглить военные действия, чтобы избежать больших потерь, которые в конечном счете мы понесли на мысе Бон в Тунисе».
Как мы видим, генерал Крамер несколько туманно подтвердил мнение генерала Гальдера: рискованная североафриканская затея споткнулась о проблему снабжения. Хотя последующие поколения, несомненно, будут считать Роммеля блистательным тактиком, очевидные недостатки в области управления лишат его славы великого генерала. Его личные административные промахи были приумножены верховным командованием, упорно не желавшим принимать всерьез африканский театр военных действий и посылать в пустыню достаточное количество войск. Оглядываясь назад, можно сказать, что, если бы в июле 1942 года на помощь Роммелю отправили еще две-три хорошо снаряженные дивизии, вермахт получил бы отличные дивиденды на вложенный капитал. Эти дивизии без ущерба можно было выделить из бездельничавших во Франции формирований. Они охраняли берега Ла-Манша в то время, когда было ясно, что у союзников нет сил для преодоления «Атлантического вала». Сильный, как всегда, задним умом фельдмаршал Кейтель признал ошибку Эль-Аламейна следующими словами:
«Одним из величайших шансов, который мы упустили, был Эль-Аламейн. Я сказал бы, что тогда, в разгар войны, мы были ближе к победе, чем в любой момент до или после. Совсем немного требовалось, чтобы завоевать Александрию и пробиться к Суэцу и Палестине. Но именно там мы не были достаточно сильны из-за расстановки наших сил; главным образом из-за войны против СССР».
Поражение корпуса «Африка» повлекло за собой три важных последствия: изгнание войск «Оси» из всей Африки, уничтожение огромного немецкого формирования в Тунисе и представившуюся западным союзникам возможность атаковать южную оконечность Европы. Все это в течение нескольких месяцев. Слишком долго цепляясь за Эль-Аламейн, Гитлер, как обычно, упустил шанс своевременного отступления. 2 ноября Роммель с огромными потерями начал отход к Триполи. Не имея сил держать оборону в пустыне, он умело, но слишком поспешно отошел к линии Марет. Этот рубеж был ранее построен французами за тунисско-триполитанской границей, как защита от итальянцев.