Поразительное на каждом шагу
Шрифт:
– Все мы в повседневной одежде, не стоит следовать правилам!
Казалось, что все вокруг замерли. Люй У, что находилась рядом со мной, отвернулась к окну. Цяохуэй стояла, опустив голову. А я наблюдала за тринадцатым и четырнадцатым, что смотрели друг на друга. Их улыбки были очень разными. У тринадцатого она была безразличной. У четырнадцатого изысканной, но в уголках рта чувствовался холод. Четырнадцатый, заметив, что я смотрю на него, бросил один ледяной взгляд на меня. Я надув губы, опустила голову.
Я так и продолжала стоять, когда один худощавый юноша, что был с четырнадцатым, вскрикнул:
– А разве это не барышня Люй У?
Та тотчас же повернула голову и посмотрела на говорящего. А затем она побледнела
Четырнадцатый только сейчас заметил что Люй У девушка, и невольно смерил её взглядом. Она ещё ниже склонила голову. Выражение её лица стало безразличным. Я взяла Люй У за руку по столом. Девушка взглянула на меня и улыбнулась. И только тогда я отпустила её руку.
В это время низкий полноватый молодой человек насмешливо сказал:
– Говорят же, если не кутил, молодость прожил зря. И должен заметить, что у тринадцатого господина с какой стороны ни посмотри, большой успех у женщин.
Он ещё не успел договорить, как лицо у тринадцатого брата стало жёстким. Но он не успел дать волю своему гневу. Четырнадцатый, холодно хмыкнув, сказал:
– Чача Линь, что за вздор ты несёшь?
Тот даже на мгновение замер, не понимая, как его подхалимство вызвало неудовольствие у четырнадцатого брата. Но из-за своей глупости он так и не смог понять причину. Некоторые из его друзей знали меня в лицо, но было уже поздно, они не могли ничего исправить.
Я, опустив голову и спрятав улыбку, спросила:
– Вы пришли полюбоваться праздничными фонарями? Или вас больше занимают другие люди?
Только теперь все расселись по местам.
Танец льва был неплох. Танец дракона тоже хорош. Но из всех присутствующих только я и Цяохуэй по-настоящему смотрели на них. Остальные либо просто сидели с задумчивым видом, либо тайком наблюдали за мной, а ещё некоторые неотрывно следили за Люй У.
А затем время удовольствия и веселья прошло. Уже наступила глубокая ночь, и надо было возвращаться домой. Четырнадцатый брат сказал первым:
– Я провожу Жоси домой.
После этого, воспользовавшись тем, что он отвернулся, я посмотрела на тринадцатого брата и пожала плечами. Тот улыбнулся. В конце концов тринадцатый ушёл с Люй У. Меня и Цяохуэй сопроводил четырнадцатый. Остальные разошлись сами по себе.
Было морозно. Хорошо, что Цяохуэй заранее прихватила с собой накидку. Я и четырнадцатый шли рядом, а Цяохуэй позади. Мы молчали всю дорогу пока не пришли в резиденцию.
Слуга, открывший ворота, увидел, что я с четырнадцатым братом, поспешно поклонился улыбаясь и сказал:
– Наконец-то вы, барышня, вернулись, хозяйка Лань уже много раз спрашивала о вас.
– Восьмой брат здесь? – спросил четырнадцатый брат, позволив ему подняться.
Слуга, увиливая, торопливо сообщил:
– Разве он не у главной супруги? Вы хотите послать сообщение?
Четырнадцатый брат, шагнув вперёд, сказал:
– Оповести восьмого брата, скажи, что я жду его в кабинете.
Я хотела уже вернуться к старшей сестре, когда четырнадцатый брат остановил меня, сказав с суровым лицом:
– Иди за мной в кабинет.
Немного подумав о том, зачем мне идти с ним, я кивнула в знак согласия. И, отправив Цяохуэй сообщить старшей сестре, о моём возвращении, пошла с четырнадцатым братом в кабинет.
Некоторое время мы молча сидели в там, а потом увидели, как Ли Фу поднимает занавеску. Восьмой брат медленно вошёл. На его лице играла улыбка. Увидев, что я тоже нахожусь здесь, он на мгновение удивился.
Четырнадцатый, пропустив приветствия, встал и сказал:
– Восьмой брат, угадай, с кем я сегодня увидел Жоси?
Тот, по прежнему улыбаясь, обернулся и бросил взгляд на Ли Фу. Евнух торопливо вышел и прикрыл за собой двери.
Восьмой брат сел и спросил:
– И с кем?
– И с каких пор она находится в приятельских отношениях
Услышав это, я рассердилась, за кого он меня принимает? И почему его заботят мои дела?
– Почему я была с тринадцатым братом? Да и ещё в компании с куртизанкой? – вместо ответа спросила я.
Четырнадцатый раздражённо взглянул на меня и сказал:
– Так почему? Ты когда нибудь видела, чтобы в запретном городе приличные девушки встречались с куртизанками?
Всё сильнее злясь я встала и посмотрела на него.
– Я лишь знаю, что Люй Чжу, что выбросилась из окна, чтобы сохранить свою любовь была куртизанкой [71] , – с холодной улыбкой сказала я, – что Лян Хунъюй, которая била в барабаны борясь с Цзинь, тоже была куртизанкой [72] , что Ли Шиши чтобы не обслуживать цзиньцев покончила с собой проглотив золотую шпильку, тоже была куртизанкой [73] , что нежный полководец Линь Сынян, которая рисковала своей жизнью, чтобы спасти князя, была куртизанкой [74] , что Юань Баоер была куртизанкой и обладающая прекрасным голосом с радостью умерла [75] …
71
Люй Чжу – наложница Ши Чуна, выбросилась из окна, когда Ши Чун был обвинён в предательстве, в отместку за то, что не отдал Люй Чжу полководцу Сунь Тоу, влюбившемуся в неё. (из «Библиотека всемирной литературы. Том 16. классическая поэзия Индии. Китая, Кореи, Вьетнама, Японии»)
72
Лян Хуанъюй – Хань Шичжун, национальный герой династии Южная Сун (1127–1279) возглавлял войско в борьбе с захватчиками. Во время битвы жена Хань Шичжуна, Лян Хунъюй (знаменитая женщина-генерал) оставалась на холме Цзиньшань и била в барабаны, чтобы поднять моральный дух солдат. Так отрядам захватчиков был оказан отпор, и Хань Шичжун и его войска одержали победу.
73
Ли Шиши (1062–1127) была куртизанкой (/) во время династии Северная Сун (960 – 1127). Когда Сунн пала под натиском государства Цзинь, Ли Шиши покончила с собой.
74
Линь Сысянь – носила прозвище Полководец Гуйхуа, что значит Нежная. Во главе женского отряда воительниц защищала город Цинчжоу.
75
Юань Баоэр – родилась на закате династии Мин. Своими песнями она призывала бороться против маньчжурских захватчиков (династия Цин). За что и была убита.
Четырнадцатый явно не ожидал, что его несколько предложений вызовут такую бурю слов, да и ещё наполненных гневом. Он задумался над тем, как опровергнуть мои слова, но только и смог, что, стиснув зубы, кивнуть и ещё больше разозлиться на меня.
Восьмой брат, увидев, что мы уставились друг на друга подобно двум драчливым петухам, не выдержав, качнул головой и сказал с улыбкой:
– Хватит! Четырнадцатый брат, иди домой. Я сам разберусь с Жоси.
Четырнадцатый сначала посмотрел на меня, а потом обернулся к восьмому, хотел что-то сказать, но промолчал, лишь опять пристально взглянул на меня и, взмахнув рукавами, ушёл.