Порочный брат моего жениха
Шрифт:
Кислород наполняет легкие, горло дерет кашель, и я падаю на пол. Валюсь у ног Финна сломанной куклой, в кровь разбивая локти о пол. А следом за этим зеркало, висящее в самом темной и дальнем углу кабинета, почти черное от падающих в причудливой мозаике теней, наполняется светом.
Он клубится туманом, идет из глубины, и притягивает мой взгляд.
И уже плевать на боль, на страх, на все плевать. Легко поднимаюсь с пола, тела своего не чувствуя, и как мотылек лечу к зеркалу, привлеченная желанным теплом дома.
– Стой!
… я хочу остановиться.
Он меня по имени назвал. За этот дробящий душу день я и сама начала свыкаться с мыслью, что Ангелина осталась в прошлом, и что придется играть эту кошмарную роль Ады всю оставшуюся жизнь.
– Финн, - шепчу я, но обратно развернуться не могу. Из зеркала будто канат натянут – невидимый, но крепко меня удерживающий, и разорвать его сил нет.
И с той же страстью, с которой я хотела домой вернуться, сейчас я хочу остаться, чтобы еще раз услышать, как Финн назовет меня моим именем.
Я и не думала, что он поверил в мой рассказ. Что услышал меня.
Поздно.
Я уже в паре миллиметров от затягивающего омута портала, а через секунду яркий свет ослепляет меня.
А затем весь мир гаснет, и я проваливаюсь в бездну.
… - лина, откройте! Ангелина!
Морщусь от громкого стука и мужского баса, повторяющего мое имя.
Финн?
Магнус?
Резко открываю глаза, и поднимаюсь с пола. Тело болит, а на лбу шишка набухает, простреливает тупой болью, и я со стоном хватаюсь за голову.
Я в знакомой ванной. На кафеле резвятся дельфинчики, а за в дверь моих апартаментов долбит чей-то пудовый кулак:
– Я попозже зайду, - орет незнакомец. – Меня хозяйка послала к вам, лампочки поменять нужно. Вы кликнете меня, как освободитесь.
Хозяйка, лампочки… я дома?
Дрожащими пальцами открываю дверь, ведущую в комнату, и вижу пыльный чемодан, и день, клонящийся к вечеру.
– Зеркало! – хриплю, и несусь к шкафу, а затем гляжу в свое отражение. Притрагиваюсь пальцами к шее, и мне мерещится красная полоса от ошейника.
Моргаю пару раз, и вглядываюсь еще раз: кожа чистая, никаких следов.
Было?
Не было?
Скольжу пальцами по прохладной поверхности зеркала, стараюсь разглядеть в нем… что именно?
Сама не знаю, и от этого безумно горько.
Смеюсь нервно, выплескивая накопившийся стресс: это ведь и правда солнечный удар был! Ну какая к черту Ада? Какой двойник? Какой, мать его, другой мир?
И Финн…
Пожалуй, мне жаль лишь того, что Финн оказался моей галлюцинацией.
Иду к чемодану, и достаю чуть мятые вещи. Пора одеваться, и знакомиться с новым городом.
Глава 7
Ангелина
В ушах наушники, настроение самое радужное.
Даже раскаты грома и шторм, идущий с моря, не портят мне настроение: сегодня репетиции начинаются, ура. И пусть мне досталась роль Анарды – служанки Дианы, но это ведь «Собака на сене».
Мечта!
– Первая пришла, - хвалит меня наша полная костюмерша, - оно и хорошо. Вчера не успела мерки снять, Ника из меня всю душу вынула, звезда наша.
Угу. Звезда пленительного счастья. Стерва та еще, а как главную роль получила, возомнила себя второй Элиной Быстрицкой. Через губу со всеми разговаривает.
– Живот не втягивай, встань ровно и осанку держи, - командует костюмерша, и команды ее я выполняю беспрекословно. – Ох, худющая ты, Лина.
– Зато костюмы хорошо садятся, - весело спорю я.
– Да. На вешалках все красиво смотрится, - она записывает в потертый блокнот мои мерки, и интересуется: - Не жалеешь, что к нам подалась?
– Нет конечно, вы что?!
– Да ходила ведь все эти дни как в воду опущенная. По маме скучаешь, или случилось чего?
Хмурюсь, и не знаю, что ответить. Нет, по маме я скучаю, и даже больше, чем сама от себя ожидала. Вот вроде вырваться все время хотела, самостоятельно жить, свободной быть и не отчитываться за каждый шаг, а как уехала, поняла все.
И по заботе маминой стала тосковать, по рукам ее, даже по назойливой дотошности: где была, с кем, когда вернешься?
– Да, по дому скучаю. Но все уже прошло, - вежливо лгу я, и костюмерша – Анна Филимоновна ложь мою принимает.
Ну не скажешь ведь ей, что меня до сих пор в дрожь бросает от первого дня моего здесь пребывания. И до сих пор в голове те картины, вызванные либо солнечным ударом, либо ушибом головы: как я в другом мире очутилась, как парня встретила – недолюбленного и надломленного, как домой хотела вернуться…
Ну бред же!
И бред этот до сих пор мною владеет, хотя уже почти неделя прошла. Июнь вот начинается, а я все никак грозовые глаза Финна из памяти не могу выбросить – глаза, которых в природе не существует, как и самого этого парня.
– Так-так, прилетела, птичка. Надо было вчера спор затеять на то, кто первым прискачет. Я бы угадала, - в зал входит Ника, а следом за ней и Иван – наш худрук.
Оба делают вид, что не вместе явились, да только знаю я, за какие заслуги Ника роль Дианы получила. Сама видела, задержавшись после читки сценария: как торопливо застегивал ширинку Иван, и как терла распухшие, накачанные гелем губы Ника.
– Молчишь? – хмыкает она. – Скучная какая.
Сижу на стуле, и жду, пока соберутся все остальные. И молчу, да. Зачем скандал устраивать, и раззадоривать змеюку? Только интерес подогрею к себе, да Ивана разозлю. А так Ника и правда интерес ко мне потеряет, если не буду реагировать на ее подначки.
Вот только я ошибалась, считая, что Ника от меня отстанет. Она словно задалась целью, миссией даже – испортить каждую секунду моего пребывания в театре.
– Дура, Иван, скажи, чтобы убралась с глаз моих, - топает ногой Ника в конце репетиции. – Вдруг убогость заразна!