Порочный брат моего жениха
Шрифт:
Затягиваюсь сигаретой, фильтр трещит. Щелчком пальцев отправляю бычок в урну и облокачиваюсь на перила, делаю пару звонков.
И уже когда перешагиваю порог театра, меня останавливает громкий капризный выкрик:
– Алекс!
Стою в дверях, оборачиваюсь.
Она идёт от машины. Длинные платиновые волосы до талии, подол белого короткого платья легко покачивает ветер. Ноги от ушей, и каблуки оттуда же, метровые шпильки утопают в расплавленном на жаре асфальте, и она виляет, размахивает руками, равновесие ловит.
Помедлив,
– Я думал, ты возвращаешься через две недели, - пальцем тру щеку, смотрю на нее.
– А я думала, - Даша отбрасывает прямые волосы за спину.
– Что ты будешь звонить мне утром и вечером, как и договаривались.
– Ты же знаешь, - игнорирую ее тон, пропитанный упреками, словно я, козел последний, про нашу годовщину забыл.
– Через неделю день города. У меня дел полно.
– Столько дел, что жене позвонить некогда?
– она требовательно смотрит на меня.
– Даша, - интонацией предупреждаю ее.
– Не начинай.
– А ты веди себя нормально.
Играем в гляделки, на неё мои посылы не действуют, она опять уверена, что меня нужно воспитывать.
– С кем ты возле колонны тёрся?
– отрывисто спрашивает она.
В изумлении поднимаю бровь.
– У колонны я стоял четверть часа назад.
– Я знаю. И спрашиваю - с кем.
– Ты из-за угла подглядывала?
– смеюсь и отступаю, крышу у нее сорвало окончательно.
– Я пошел, мне некогда.
– Если ты думаешь, что будешь у меня под носом с малолетками вертеть - ты ошибаешься, ты понял меня, Алекс?
– орет Даша.
Да понял я.
Хлопаю дверью театра.
Мне просто узнать надо.
Кто такая Ангелина, и где она видела моего брата.
Ангелина
На следующий день я уже не в таком радужном настроении в театр иду. Дождь, казавшимся упоительным и романтичным, вызывает лишь досаду, раскаты грома в море – раздражение, а многочисленные прохожие… их я в жестоком розыгрыше подозреваю.
Всех без исключения, даже Гурама, который чурчхеллой торгует.
– Ангелок, будешь? – смуглый Гурам стоит под навесным зонтом со своими связками со сладостями, сырно-творожными шариками и сушеной рыбой, и привычно протягивает мне чурчхеллу.
От которой в этот раз я отказываюсь.
Как приехала сюда – все наперекосяк. Может, надо мной искусно издеваются? Подсыпали мне что-то, загипнотизировали, и теперь тычут в лицо парнем, которого просто не может существовать!
Сердито топаю по лужам, и начинаю испытывать смутное сожаление, что приехала сюда – зачем, ну зачем я себя послушала, а не маму?! Работала бы сейчас в ДК в своем маленьком, холодной даже летом, городе, а через годик в Москву бы подалась.
И тут из-за туч, разгоняя серую пелену неба, выглядывает
– Нет, показалось мне все это, - шепчу, глядя не под ноги, а на вдохновляющее, и прогоняющее тоску небо. – А мужчину этого я, наверное, на вокзале встретила, вот и привиделся он мне в бреду от солнечного удара. Да, точно, так и есть!
Всегда умела поднимать себе настроение, вот и сейчас также. Решаю просто жить, и жизнью этой наслаждаться на полную катушку.
И именно в этот момент меня при свете дня банально утягивают в переулок, а я и пискнуть не успеваю. Испуг приходит лишь тогда, когда высокий мужчина впечатывает меня спиной в теплую мокрую стену.
И снимает капюшон.
– Ангелина, - выдыхает… Финн, а скорее, тот, кто голову мне морочит. – Нашел тебя! Нашел…
Смотрит жадно, взглядом своим ласкает так, как ни пальцы, ни губы не смогли бы. Обрисовывает черты лица, как художник кистью – любовно, страстно, упиваясь картиной. И склоняется чуть ближе ко мне, шумно воздух втягивая. Словно запахом моим наслаждается.
Как зверь.
А меня злость распирает. Что за чертовы игры?! В этом городе что, как в американском фильме про школу, где новенькую изводить начинают?!
– Пошел ты, - выплевываю и, размахнувшись, со всей силы влепляю мерзавцу пощечину. – Финн, или как там тебя, Алекс? Не приближайся ко мне больше!
Отбегаю от психа, испытываю моральное удовлетворение: так ему!
– Алекс? Ты его видела, Лина? – он пытается бежать за мной, но я петляю между непонятно откуда взявшимися в этой части города группами туристов, не позволяя себя догнать. – Стой. Да остановись же ты, Ангелина! Я к тебе ведь пришел…
Голос обрывается – сворачиваю на Восточную, и бегу, как в лабиринте по полузнакомым улицам, от погони отрываясь. А затем останавливаюсь, шумно дыша.
Пришел он ко мне! Наверное, чтобы про мой зад поговорить пришел, с-с-спонсор хренов!
– Не буду больше бегать, - решаю, гордо задираю нос, и пытаюсь идти спокойным шагом, сворачивая на нужную мне улицу – итак в обход пришлось из-за этого маньяка.
К моей досаде, шнурки на кроссах развязываются, и я наклоняюсь, чтобы завязать их. И слышу препохабнейший свист с дороги:
– О, какой вид! Ангелина, ты сделала мое утро восхитительным.
Невольно краснею, поняв, что нахал имеет в виду, выпрямляюсь, и оборачиваюсь к нему.
Сидит в черной литой тачке, и нагло мне улыбается. Спонсор, мать его! Вид такой светский, словно не он десять минут назад, как последний маньяк меня преследовал.
Мило улыбаюсь в ответ, и демонстрирую мужчине средний палец с розовым маникюром, на котором бабочка нарисована. И подмигиваю.
– Лина, лучше демонстрируй свой прелестный зад, - смеется спонсор – этот лощенный негодяй. – Ты, как актриса, должна знать, где твоя рабочая сторона. И это твоя аппетитная попка. Садись, подброшу.