Порочный круг
Шрифт:
— Эй! Ты что, заснул? — Это появился Серега с рамкой в руках. Его охватило вдохновение и жажда деятельности. Романтическая натура — в нем уживались рядом боязливая осторожность и порывы отчаянного безрассудства, когда он может пуститься в безумную авантюру. Вот и сейчас он держал в правой руке телепортационную рамку будто крест, с которым мученики всходили на эшафот.
— Эх! Помирать — так с музыкой! — заявил Серега. — Чур, открывать буду я — ведь если взорвется этот прибор, мне будет лучше самому повеситься.
— Ты что, с ума сошел! — неожиданно громко, почти истерично вскрикнула Эфи.
В тусклом свете пыльных лампочек коридора зрачки Серегиной подруги расширились, и ее глаза напоминали два бездонных колодца, в глубине которых клокотала скрытая страсть. мой же дружок сначала опешил, но затем довольно улыбнулся украдкой. Такая горячность Эфи означала, что она тоже далеко не равнодушна к этому лохматому, загорелому, по-детски шебутному программисту. Теперь дама Сережкиного сердца и сама поняла свою оплошность. Она в своей манере демонстративно повернулась и пошла вверх по ступенькам, подразумевая, что мы должны поспевать за ней.
— Можно, между прочим, управлять телепортатором дистанционно, — сказала она нарочито сухим тоном. — И нечего разыгрывать трагедию.
Идя сзади, я видел, как покраснели ее ушки, наполовину скрытые смоляными кудряшками, а ее походка стала пружинистой и от этого безумно сексуальной. Серега, который семенил рядом со мной, уже забыл и о нейронном модуляторе, и о желанных миллионах. По его глазам было видно, что он уже мысленно раздевает свою подружку. Желая привести его в чувство, я наступил ему сзади на пятку.
— Ты чего, — зашипел он, споткнувшись, — я чуть не упал!
— А ты не отвлекайся.
— Да пошел ты на хрен! — злобно огрызнулся Серега„ покраснел и добавил через несколько шагов. — Она просто сводит меня сума... Ну-ка, держи рамку, а прибор понесу я: так надежней.
Вслед за этим он обратился к Эфи:
— Ласточка моя, а куда ты нас ведешь?
Его ласточка резко остановилась, так что мы чуть было не налетели на нее:
— Во-первых, оставь свои познания в орнитологии при себе, а во-вторых, надо же отойти подальше от здания. Если он рванет, то хоть чтобы без жертв.
Я понял, что меня в их разряд не зачисляют. Серега почесал лоб:
— Так чего усложнять? У Мирзы стоит списанный автоклав на три куба. Его никак не могут вытащить — уж больно здоровый. Запрем Фобоса в нем — и пусть открывает ентот нейронный модулятор себе на здоровье...
Тут я саркастически хмыкнул, а Серега виновато потупился.
— Не по-товарищески, однако...
Махнув свободной рукой, я равнодушно ответил:
— Пустяки... Надеюсь, стенки выдержат?
— Пятнадцать атмосфер закачивали, однако...
— Ладушки. Быть разорванным на атомы в автоклаве — оригинально, ничего не скажешь... Говори, куда идти.
Серега показал перстом налево, и мы двинулись. Со стороны наша процессия наверняка выглядела презабавно: будто ведут на казнь какого-нибудь революционера-разночинца. Эфи напоминала скорее озабоченного начальника караула, которому важно, чтобы все поскорее закончилось. Моя персона могла послужить прообразом для исторических кинофильмов — в конце герой осознанно идет на смерть,
* * *
Воздуха было маловато, но на пяток-другой минут достаточно, а большего и не требовалось. Я поставил нейронный модулятор в телепортационную рамку. Последняя имела три световых индикатора и одну кнопку. Сейчас горел желтый огонек — это значит, что Серега готов телепортировать газ в другую емкость. Через мгновение я нажму кнопку, и если вспыхнет красная лампочка — значит, ничего не вышло, а если зеленая — можно попытаться вскрыть прибор. Загорелась зеленая. Достав свой лучевой клинок, я надрезал защитный кожух модулятора. Тесный автоклав заполнился удушливым дымом пластмассы. Чихая и задыхаясь, я забарабанил по стенке и через полминуты выскочил наружу со слезящимися глазами и хватая ртом воздух. Эфи с нетерпением вырвала у меня модулятор и с хрустом разломила его надвое. Внутри был взрыватель и пустота.
Эфи побледнела, выронила прибор и, закрыв лицо руками, выбежала в коридор. Серега тоже выглядел ошарашенным. Он тупо пялился на скорлупу модулятора, бормоча что-то вроде: "Как же это... Как же это..." — но, быстро опомнившись, бросился вслед за Эфи, которая, по-видимому, находилась в состоянии, близком к истерике. Что поделать — редкая женщина остается хладнокровной к стрессовой ситуации. А я вот только спокойно улыбался. Теперь все стало на свои места. Человечество ловко водят за нос неведомые силы, и мне не остается ничего другого — нужно сорвать печати, остановиться я теперь уже не могу.
Не зная зачем, я подобрал остатки модулятора и побрел по коридору с застывшей на губах почти идиотской усмешкой. Меня теперь нисколько не беспокоила ни собственная судьба, ни то, чем это обернется для Сережи и Эфи. Если моих знакомых и запрут в сумасшедший дом, сочтя их рассказы за бредовую идею, то так будет лучше, ведь иначе каково было бы жить остальным, сознавая, что элитарная кучка генералов и толстосумов прикарманила себе мечту человечества — обрести бессмертие — и обманывает остальных, вступив в сговор с Богом, дьяволом или кем там еще, заполучив ключ от души человеческой и пользуясь им в своих интересах.
И я не боюсь писать про это. Если в начале моей повести я еще надеялся, что ее когда-нибудь издадут, то ближе к концу, когда я начинал писать все более и более откровенно, а тем паче после этой главы, я уверен, что все мои старания никогда не будут оценены, ибо сделать их достоянием общественности равносильно самоубийству для власть имущих. А ведь все так хорошо начиналось — обычные мемуары, обычная летопись быта экспедиционного корпуса. Но постепенно я проникся мыслью, что не могу не открыть вам тайны, которая гложет мой разум, доводя меня до границы помешательства. Простите меня за это.