Порочный круг
Шрифт:
— Ха! Это самый безболезненный способ убрать свидетеля. Я исчезну, сигнала о гибели не будет, меня не воскресят...— Паузу никто не прервал. — Интересно, и многих вы отправили в такое путешествие? Со мной, по крайней мере, не выйдет. С такой ситуацией я знаком.
Мулатка испуганно шарила по моему телу прицелом, но я не понимал, чего она боится. Полковник-вещатель тоже что-то не отзывался. Наконец, его голос приказал:
— Вот что, Гопкинс, придется послать с ним кибера. Черт подери, и прекратите попытки убить его. Я же вижу, что вы в полном недоумении все нажимаете и нажимаете на курок, как только мистер Фобос поворачивается спиной. Это глупо по двум причинам: во-первых, — его могут снова воскресить; во-вторых, — этот парень на крючке у фанатика из ордена открытых
Кибер показывал мне дорогу, и я послушно брел за ним, пытаясь собрать вместе все части головоломки: "Орден открытых контактов — хм, в первый раз слышу. Да еще "он на крючке"... Так. С кем это я, интересно, откровенничал в последнее время? Марс исключается — тамошние обитатели, по крайней мере, те, с которыми мне посчастливилось беседовать, не тянут на высокопоставленных... Е-мое! Отец Петр? Или мистер Рай? Уже теплее... А может внеземная Диана Леди? — И тут в моей голове разорвалось, и сердце будто провалилось в живот: — Как же я забыл? Господи, тривиально, ведь по дороге сюда я только и думал, что о селените, с которым встретился в самом начале нашей эпопеи".
Сказать по-честному, тот диалог до сегодняшнего дня я все еще считал наваждением, и только откровения Иоанна подтолкнули меня пойти на фабрику регенерации. Я чувствовал некий смысл в этих мифологических печатях и пророчествах, но не думал, что все подтвердится настолько просто. "Значит, веретеновидный селенит оказался неким высокопоставленным вельможей в своем мире и даже более того — заделался в мои ангелы-хранители".
Робот-проводник замер около серой овальной двери, охраняемой его собратом, и через несколько мгновений протянул руку вперед, скрипучим голосом предлагая мне войти. Не знаю, читали ли вы когда-нибудь детские сказки Свенсена, но чувство, которое я ощутил, шагнув из мрачного коридора в сверкающий офис полковника, похоже на то, что испытывал деревенский пастушок Иванко, попав в царство феи Валентины. Сам владелец этого великолепия оказался располневшим старичком с морщинками озабоченности на челе. Завидев меня, он покачал головой и запричитал:
— Ай-яй-яй, молодой человек, как же вас угораздило попасть в такую историю. Вы хотите знать правду — извольте.
И старичок поведал:
— На белом свете живут вещи, которые надо принимать как должное. Прошу вас и мое повествование расценить как нечто подобное.
Люди гордятся своей независимостью. Они любят подчеркивать, что подчиняются только своей воле. Увы, вынужден вас разочаровать: иногда нами тоже понукают. А самое интересное — это делают настолько искусно, что человек считает, будто он сам желает этого... Я вижу, вы готовы возразить? Ну, не стоит, право, не стоит. Я же прекрасно читаю ваши переживания. Да, вы абсолютно правы — селениты являются высшим разумом, и мы контролируемы ими. Вернее сказать — побудительно управляемы. Разумеется — это случается лишь временами. Данные существа не ставят задачу подчинить нас своей воле, так как не видят смысла в данном хлопотном занятии...
Ах, ладно — не буду дальше трогать эту тему — не в ней суть. Я надеюсь, вы сами домыслите остальное? Ну вот и хорошо. А теперь поговорим о вас. Скажите мне откровенно: что вы придумали? Что за идеи посетили ваш разум?
Он выслушал мою гипотезу о хроносе и в задумчивости опустился в кресло.
— Вы амбициозный человек? — спросил он после пары минут молчания. — Нет? — Он засмеялся. — Ну понятно, понятно: когда как. Так вот, давайте-ка придержим ваши мысли при себе. Выделились с кем-нибудь своими соображениями? Эх, зря, зря... Ну, да тут ничего уже не поделаешь... Если быть откровенным, а вы мне симпатичны, то я не должен выпускать вас отсюда живым. Да-да, молодой человек, интересы цивилизации превыше всего. Но парадокс — селениты сами желают раскрытия своей тайны. Там, я имею в виду их мир, в последнее пространство происходят большие перемены... Что? Вот именно: селениты — обитатели хроноса, они лишь гости в нашем измерении.
Старичок опять встал, взял меня за руку и повел к выходу:
— Вы хотели видеть матрицы небытия? Ха-ха-ха! Вот забавно! Не обижайтесь,
Полковник опять развеселился, стоя на пороге своих апартаментов (киберы застыли по стойке "смирно"):
— Посудите сами, опять же, молодой человек: стали бы мы охранять как зеницу ока нечто существующее? Это же нонсенс: гораздо проще привести толпу журналистов и рассказать все. Любопытство в наше время быстро исчезает и можно работать спокойно. А вот если нечего показывать — тут уж секретность должна быть на высшем уровне...
Ну что, не сильно ли я вас разочаровал? Прощайте... — Он потряс мне руку. — Вы можете описать все. — Полковник погрозил пальцем. — Знаю я вас, любите строчить мемуарные книжонки на досуге. На здоровье, на здоровье, но учтите: место и имена изменить, смысловую канву — оставить. Всякие там гиперболы и метафоры пусть будут целиком на вашей совести.
Ах, еще чуть не забыл, книга ваша выйдет за тысячелетие до нашей встречи. Это гарантия, что ее забудут. Если вам интересно, поищите в библиотеке: авось и сыщется, хотя сомневаюсь, сомневаюсь.
Старичок вдруг замолк и махнул рукой:
— Эх, была не была. Я проведу вас в хронос. Все одно вы мало что поймете, но, по крайней мере, ощутите, насколько три жизни мы далеки от селенитов.
Меня сопроводили в пирамидальный зал и усадили на возвышение в его центре. Я чувствовал, что сейчас окажусь в том вихре нежнейших оттенков, в какой попал только один раз — когда говорил с веретеном. Однако теперь золотистые искорки становились все гуще и гуще. В отдалении был слышен гул миллиардов голосов, миллиардов бьющихся сердец. Я глубже опускался в это зарево и вдруг... "Увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число".
Мое сознание вдруг вырвалось из этого тумана, и я оказался на самой окраине обитаемого мира. Я видел сражения, где мальчишки гибли от метких выстрелов вражеских орудий, и все новые и новые лики сливались с толпой томящихся в ожидании чуда. Не все хотели покидать светлый мир хроноса, но жестокая сила опять возвращала душу в тело, ибо шла война, ибо упала пятая печать, ибо вострубил пятый ангел. Ибо "из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих". Новые жертвы пополняли ряды, но вскоре опять приходили в материальный мир, чтобы вновь оказаться в горниле огненной карусели. "Зачем!? — кричало все в моей душе. — Остановитесь! Прервите эту безумную пляску!" И тут я осознал, что мы лишь марионетки в играх и противоборстве высших сил, которым наплевать на наши страдания, они могут заставить нас еще и еще раз пройти сквозь ужас. И "в те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них...".
* * *
Чем заканчивается огромное число повествований? Конечно же, вечерней зарей. Облюбованная писателями картина: двое на фоне заходящего светила клянутся друг другу в верности или объясняются в любви. Каноничность данной сцены позволяет вызвать у читателя прилив сентиментальности, так как всем доступна трогательность заката, подразумевающего, под собой неизбежность смерти и рождения новой жизни — этого извечного круговорота бытия. Не смею отступать от данной традиции.