Порочный миллиардер

Эшенден Джеки

– Я не хочу, чтобы он делал это один, - сказала она.
– Ему нужно подкрепление, - в этих словах был двойной смысл, который Вульф не понял, но она поняла. Лукасу не пришлось разбираться с этим в одиночку. Пока она была здесь.

– Да, ему нужно. Идти против Де Сантиса без него - это полная фигня, - Вульф сделал паузу.
– Полагаю, он не знает, что ты связалась со мной?

– Нет. Я сказала ему, что ему нужна помощь, но он настаивал, что ему и без нее хорошо.

– Господи, какой же он придурок!
– голос Вульфа звучал не слишком радостно.
– Дай ему трубку. Я лучше поговорю с ним.

– Хм, он сейчас в

спортзале и...

– Вовсе нет.

Грейс вскинула голову и увидела Лукаса, стоящего в дверях кухни, его идеальное тело блестело от пота, хлопковая футболка прилипла к скульптурному торсу. Взгляд его серебристо-голубых глаз был явно серебристым и определенно не счастливым.

– С кем, черт возьми, ты разговариваешь, Грейс?

– Вот дерьмо, - пробормотала она.
– Я попалась.

Вульф раздраженно рассмеялся.

– Облом. Скажи ему, что, если он не захочет говорить со мной, я буду звонить ему каждые пять минут, пока он не возьмет трубку.

Она сглотнула, затем подняла подбородок и встретилась с холодными голубыми глазами Лукаса.

– Я позвонила Вульфу. Он хочет поговорить с тобой.

Лукас долго не двигался, просто смотрел на нее. Затем он подошел к ней, выхватив телефон из ее руки.

– Я перезвоню тебе, - ледяным тоном сказал он брату и отключился, не сводя с нее глаз.
– Я же сказал, что разберусь с этим. Что я не хочу, чтобы кто-то еще участвовал.

– А я сказала, что беспокоюсь о тебе, - выпалила она, чувствуя себя виноватой, а потом разозлилась из-за этого же.
– Ты не обязан делать это в одиночку, Лукас.

– Есть причина, по которой я не хочу втягивать в это моих братьев, - отрезал он.
– Вульфа, в особенности. Он слишком непредсказуем, и я не могу допустить, чтобы он сделал какую-нибудь глупость, которая привлечет внимание.

Она чувствовала себя так, словно совершила какую-то глупость. Что еще больше взбесило ее.

– Тебе нужно подкрепление, а я ничем не могу помочь.

Лукас бросил телефон на кухонный стол.

– Тебе не нужно мне помогать.

– Но я хочу, - она сделала пару шагов прямо к нему, положив руки на влажный хлопок его футболки, не в силах сопротивляться желанию прикоснуться к нему.
– А что, если де Сантису удастся сделать так, что ты исчезнешь? Что если он причинит тебе боль? Что если что-то случится, и я никогда тебя больше не увижу?
– ее сердце бешено колотилось, страх окутывал ее, и она знала, что слишком много говорит о своих чувствах, как ему, так и себе, но ничего не могла с собой поделать.
– Он опасен, Лукас. И я не хочу, чтобы с тобой что-либо случилось.

Жесткое выражение на лице Лукаса немного смягчилось, он поднял руки и положил ладони на ее ладони, прижатые к его груди.

– Я не пострадаю.

Но дело было не только в том, что ему могли сделать больно.

– Ты не можешь сделать это в одиночку. Тебе и не нужно. Ты не должен делать все это в одиночку.

Возможно, он понял, что она имела в виду, потому что что-то изменилось в его взгляде, и темные тени закружили на его лице.

– Грейс.

– Пожалуйста, Лукас. Может, тебе и не нужно подкрепление. Может, ты достаточно крут, чтобы справиться со всем самостоятельно. Но, пожалуйста, хотя бы поговори с Вульфом. По крайней мере, дай ему знать, что происходит, - она почувствовала, как ее глаза защипало от неожиданных и глупых слез.
– Пожалуйста, не позволяй себе пострадать из-за

меня.

Светлые брови Лукаса сошлись на переносице, острый, как лазер, взгляд изучал ее лицо. Его ладони были теплыми, его тело пылало, как печь под тканью футболки.

– Не беспокойся обо мне, Грейс. Ты знаешь, что…

– Да, ты говорил мне, - прервала она его, ее голос стал хриплым. Ему не нужно было объяснять ей. Она знала, что происходит между ними. Она знала, во что ввязалась.
– Я знаю, что ты можешь дать мне только то, что у нас есть сейчас. Но уже слишком поздно. Ты уже мне небезразличен, - она пристально смотрела на него, глядя прямо в глаза, позволяя ему увидеть правду.
– Ты, может, и смертоносный снайпер с откровенно пугающим количеством подтвержденных убийств, но ты все равно всего лишь один человек. Кроме того, это не твоя битва. Это была ошибка Гриффина, и я не хочу, чтобы тебе пришлось платить за нее.

Он молчал, но что-то двигалось во всей этой синеве, поток жара, хотя был ли это гнев или что-то еще, она не могла сказать.

– А как насчет тебя? Значит ли это, что ты должна заплатить за это?

Страх окутал ее еще сильнее, но она не отвела взгляда.

– Возможно. Может быть, если бы я пошла и поговорила с ними, сказала им, что..., - она замолчала на полуслове, когда его пальцы внезапно крепко сжали ее пальцы.

– Нет, - слово было жестким и твердым, как железо.
– Этого не будет.

– Значит, ты можешь защищать меня, но я не могу защитить тебя?

– Мне не нужна защита.

Но она видела, как в его глазах мелькали тени. Была причина, по которой он упрямился, и не только потому, что предпочитал одиночество. И она начала понимать, что это за причина.

– Может, тебе это и не нужно, - тихо сказала она.
– Но ты этого заслуживаешь.

На его лице промелькнуло выражение, слишком быстрое, чтобы она успела разглядеть его, но она подумала, что это мог быть шок. Он отпустил ее руки, резко отвернувшись, и она поняла, что должна отпустить его. Что если он хочет пространства для себя, она должна дать ему это.

И все же он сказал ей, что не позволит ей спрятаться от него, и это было взаимно. Он тоже не собирался прятаться от нее.

Она протянула руку и схватила его за предплечье, обхватив пальцами тугие, твердые мышцы бицепса и крепко сжала.

– Я знаю, ты очень стараешься отрезать себя ото всех. Словно держишь себя взаперти. Но тебе уже не пять, Лукас. Также тебе и не тринадцать. Ты не возьмешь зажигалку и не сожжешь все дотла, если разозлишься.

Он замер, отвернувшись от нее, напряжение в его руке заставило ее почувствовать себя так, словно она держалась за стальной прут.

Возможно, было глупо продолжать говорить, вспоминать ужасное, болезненное прошлое, которое он пытался оставить позади. Но она и так уже сказала слишком много и не могла остановиться.

– Ты никому не причинишь вреда, и я думаю, ты это тоже знаешь. Так когда ты перестанешь наказывать себя за то, что сделал в детстве? Потому что это то, что ты делаешь. Ты отрезаешь себя, закрываешь себя. Говоришь себе, что тебе нравится быть одному, что тебе нравится умственная дисциплина, чтобы держать себя в руках, - она крепче сжала его, чувствуя, как напряглись его мышцы, готовясь вырваться.
– Но это неправда. Это не потому, что тебе нравится. Это потому, что ты чувствуешь, что не заслуживаешь ничего большего, ничего лучшего, не так ли?