Порочный Принц
Шрифт:
Она идет, как модель, скрестив руки на груди, ее лицо полно злобы. Интересно, выглядела бы я так же, если бы обладала способностью проявлять эмоции?
Я повторяю, ее позу, расставляя ноги и скрещивая руки на груди.
— Забавно, потому что я думала, что в том шоу ты вела себя как стерва.
— Ты ничего не видела, Тил. Не заставляй меня показывать тебе.
— Ты правда думаешь, что я тебя боюсь? Если ты ударишь, я ударю в ответ.
Тогда она нападает. Ее рука взлетает вверх, и она тянет меня за волосы, почти вырывая их с корнем.
Я делаю то же самое.
Мы
— У нас была договоренность, — удается ей пробормотать.
— И ты все испортила.
— Ох, я все испортила? Ты себя слышишь?
— Я сказала тебе в клубе, что буду держаться подальше от тебя, пока ты держишься подальше от меня, и что ты сделала? Ты запустила свои когти в моего жениха. В моего...
Я обрываю себя, прежде чем скажу больше, прежде чем признаю, что, увидев ее с ним, я полностью потеряла равновесие, что я, возможно, даже почувствовала себя маленькой по сравнению с ним, что, возможно, она подходит ему больше, чем я когда-либо смогу. Сильвер дочь Себастьяна Куинса, наиболее вероятного будущего премьер-министра. Ее мать член парламента, умная, красивая и красноречивая. Даже ее мачеха, мать Коула, гениальный автор бестселлеров, известная своим умным рассказыванием историй. Сильвер воплощение всего, с кем должен быть сын графа. Ее наряды всегда безупречны, она пахнет Шанелью и является богиней социальных сетей с живописной семьей и жизнью. Она даже играет на чертовом пианино.
Я никогда не чувствовала себя маленькой. Я не позволяю себе этого.
Что, черт возьми, Ронан Астор делает со мной?
— Ты была первой. — она хмыкает. — Я не очень хороший человек, Тил. Не испытывай меня.
— Я тоже не хороший человек.
Мы смотрим друг на друга долгими секундами, а затем одновременно отпускаем друг друга.
— Держись подальше, и я это сделаю, — предупреждает она, укладывая волосы на место с исключительной элегантностью, напоминающей Шарлотту.
В то время как мать Ронана мягкая, Сильвер с острыми краями и слишком хорошо играет роль суки.
Эльза и Ким уже классифицируют ее как таковую. На самом деле, вся школа считает ее пчелиной маткой. После того, как я увидела ее в клубе, мне трудно смотреть на нее с этой точки зрения.
— Я думала, он тебе не нравится. — я изучаю свой черный маникюр. — Так мне показалось в клубе.
Ее щеки краснеют.
— Заткнись.
— Я говорю только то, что вижу, Сильвер.
— Ох, ты тоже хочешь, чтобы я сказала, как я это вижу? — она выпрямляется и, поскольку она выше, использует каждый сантиметр, смотря на меня сверху вниз. — Ты боишься Ронана, Тил.
— Я боюсь? — я усмехаюсь.
— Да. Ты знаешь, что он может прорваться сквозь всю готическую и сатанинскую внешность и увидеть настоящую девушку внутри, а ты этого не хочешь, поэтому ты заняла оборонительную позицию и решила защитить свои стены. Но знаешь что? Ты не можешь одновременно защищать свои стены и претендовать на него. В один из этих дней тебе придется выбирать. — она откидывает волосы. — Но что я знаю, не
Я продолжаю смотреть в спину Сильвер, когда она направляется к своей машине.
Ее слова крутятся в голове, но их воздействие намного хуже, чем она рассчитывала. Она хотела заставить меня почувствовать себя виноватой, чтобы я пошла к Ронану и оставила ее план в покое, но меня поражает другое осознание.
Я понимаю, что испытываю после своей клятвы никогда больше ничего не чувствовать.
И понимаю, что мне нужно избавиться от этих чувств.
Есть только один способ.
Глава 19
Ронан
В ту ночь я хандрил в The Meet Up.
Ладно, возможно, хандрил не то слово. Я дулся, как шлюха без клиентов.
И кто свидетель моих страданий? Трое других ублюдков, которых я сейчас не хочу видеть рядом.
Ксандер только что вернулся с реабилитации и ухмыляется, как чертов идиот, с этими ямочками на щеках, от которых кто-то должен избавиться, чтобы дать миру немного покоя. В любом случае, что в них такого особенного? Они похожи на дырки на щеках. Я всегда думал, что их переоценивают.
Даже Кимми любит их, тайно или открыто, или как вы хотите это назвать, но мы все согласны с тем, что у Кимми и Эльзы ужасный вкус на парней. И под всеми нами я подразумеваю Ларса и себя, когда рассказываю ему невнятные истории всякий раз, когда я под кайфом.
Как сейчас.
Это дерьмо хорошее.
Я затягиваюсь косяком и закрываю глаза, позволяя ему погрузить меня в его объятия. Я не наркоман. В отличие от распространенного мнения, я не курю травку каждый день. Я делаю это только тогда, когда не хочу быть в своей голове или когда хочу кого-то придушить, но знаю, что не могу.
Ларс пишет обо мне в своей маленькой черной книжечке, когда я курю в своей комнате, особенно теперь, когда в доме его любимый граф. Ларс гребаный предатель. Я вычеркиваю его из своего списка людей. Я также вычёркиваю Коула и Эйдена.
Этим двум ублюдкам повезло, что я не в настроении драться, иначе я бы столкнул их.
Или нет.
Насилие может снова и снова приходить мне в голову, но я не действую в соответствии с ним — или, скорее, у меня достаточно самообладания, чтобы никогда не действовать в соответствии с ним. Все это вместе взятое: наследник графа, благородный титул, ожидания и метка хорошего парня.
Может, если бы я не был испорчен в юном возрасте, я бы вырос в этот образ. Может, я бы не курил косяк и не представлял, как ее разочарованные, злые обсидиановые глаза смотрят на меня, будто я подвел ее и напугал в одно и то же время.
Я пристально смотрю на Коула, который сидит рядом с Эйденом, подперев голову кулаком и читая ту же книгу, что и раньше с Тил.
Этой книге скоро конец.
— Мы все должны согласиться с тем, что мое предложение о киске лучшее, — говорит Эйден Ксандеру, который сидит на подлокотнике моего кресла и крутит мяч.