Порочный святой
Шрифт:
Я делаю перерыв, чтобы прокрутить то, что я уже успел запечатлеть. На моей карте памяти почти 350 фотографий.
Один снимок на карте вызывает у меня интерес и я увеличиваю его, уже зная, что сделаю его черно-белым. Лукас собирается бросить мяч, рука поднята, он ловко держит мяч.
Эти руки были на мне. Прикасались ко мне. Заставляли меня кончать.
Ты моя, милая. Не забывай об этом.
Тепло бомбардирует меня, моя кожа гудит от ощущения жара и холода, и когда я поднимаю глаза, вижу
Как будто он знает все мысли, крутящиеся в моей голове.
Я глотаю воздух и вожусь со своей кожаной курткой, плотнее обтягивая ее вокруг своего тела.
Огонь не покидает мое тело. Он горит еще жарче, потому что Лукас продолжает смотреть на меня.
Ему даже не нужно обращать внимание на игру. Его команда выигрывает. Он настолько хорош.
Я делаю слабую попытку отвлечься, играя с выдержкой и диафрагмой. Это не помогает надолго, моргаю через видоискатель, когда Лукас перемещается на передний план.
Подняв голову, я обнаружила, что он бежит к забору, и в его глазах светится блеск, делая их голубыми. Этот блеск говорит об озорстве.
— Наслаждаешься шоу? — Лукас едва заметно взмок. От блеска пота и его беспорядочных волос у меня тянет живот. Он протягивает мне камеру. — Можно посмотреть?
— Эм...
Трудно сохранять самообладание, находясь так близко к Лукасу, когда он без рубашки. Сжав губы, я переворачиваю камеру, чтобы показать заднюю часть, и щелкаю по нескольким последним фотографиям. Это фотографии Лукаса. На большинстве снимков на карточке изображен он.
Я не могла удержаться.
Лукас выглядит довольным, но потом на его черты падает тень. Она видна всего секунду, прежде чем он снова светлеет.
Вспышка эмоций подстегивает мои инстинкты. Я хочу знать больше об этом Лукасе. Почему он выглядит почти... грустным, когда видит себя бросающим футбольный мяч?
— У тебя есть моя хорошая сторона.
— Это потому, что твоя плохая сторона не лежит на поверхности. — Я забираю камеру и кладу ее на сумку. Мои руки лежат на заборе. — Думаю, я единственная, кто знает об этой стороне.
Лукас поджимает губы и искоса смотрит на меня, подходит к забору и берет мое лицо в руки. Прежде чем я успеваю понять, что он задумал, его губы оказываются на моих.
Он целует меня посреди тренировки, вонючий и потный.
И я поддаюсь.
Наклоняюсь в поцелуе, мои пальцы взлетают вверх, чтобы запутаться во влажных волосах, вьющихся на его шее. Отдаленно я осознаю, что другие парни на поле воют, как дикие койоты и раздается свисток.
Лукас смеется мне в рот, и я роюсь пальцами в его волосах.
Он отстраняется, его дыхание обдает мои губы жаром. — Пойдем с нами после тренировки. Мы поедем на озеро, чтобы потусоваться.
— О. Я... я не знаю.
Лукас ласкает мое лицо, что в какой-то момент я разрываюсь между лицом моего титулованного мучителя и парнем, от поцелуев которого у меня туман в голове.
— Я действительно должна...
—
Я цепляюсь за нежелание еще минуту. Он дарит мне еще один поцелуй, от которого у меня перехватывает дыхание и я киваю, пока оцепенение не рассеялось.
— Это моя девочка.
— Святой! Тащи свою задницу любовника обратно на тренировку! — кричит тренер, прерывая момент.
Лукас подмигивает и убегает. Глядя ему в спину, я думаю, во что, черт возьми, я только что ввязалась.
Весь мой план на этот год — избегать всех, а общение с Лукасом и его друзьями полная противоположность.
Небо над озером пылает от угасающего послеполуденного света, музыка гремит из модной акустической системы на причале и я сижу рядом с Алеком из какого-то ошибочного чувства, что мне нужно защитное одеяло, чтобы не вибрировать.
Это больше не моя сцена. У меня нет никакого интереса вписываться в компанию девушек в бикини и толстых кардиганах с обрезанными шортами и кокетливых футболистов без рубашек. Все пьют и раскачиваются в такт, хихикая.
Это навевает неприятные воспоминания. Не так плохо, как в первый раз, когда я пришла в дом Лукаса, чтобы забрать Алека, когда там было полно народу и все происходило в избытке, но и воспоминания не совсем уходят.
Лукас исчез внутри некоторое время назад, и теперь я барахтаюсь в поисках причины, чтобы быть здесь. Я должна была сказать, что не могу прийти.
Мои ладони покалывают, кожу раздражает зуд, который я не могу утолить, сколько бы раз я ни царапала свои ладони.
Я бы предпочла расслабиться с милой собачкой Лукаса, которая рыскает от человека к человеку, чтобы посмотреть, кто ее погладит. Я щелкаю языком, подзывая собаку уже в третий раз с момента нашего приезда. Он спокойный, пузатый маленький пес, который помогает сдерживать мой страх, когда я глажу его шерсть.
Дальше по причалу Картер возится с девушкой, с которой пытается завести отношения, дразня ее, чтобы выбросить за борт. То, как его руки скользят по ее бокам, заставляет меня думать о Мэтте, и мое дыхание становится коротким, а горло пересыхает.
Елена Моралес с математики садится рядом со мной, ее гладкие черные локоны подпрыгивают.
— Давай, Джемма. Мне нравится эта песня! — Она хватает меня за руки, и на секунду мне приходится напрячься, чтобы подавить мгновенное желание выхватить их обратно. Не замечая моего изумленного выражения лица, она дергает меня за руки, как марионетка, пока крутит своим телом в такт музыке, смеется и прижимается к моему плечу. — Девочка, расслабься. Это же вечеринка! Давай зажжем.
Она едва успевает произнести эти слова, как уже держит в руках сигарету, распаляя.