Порочный святой
Шрифт:
Наши родители убьют его, а потом, возможно, придут за мной.
Может, Алек сможет переночевать здесь. Этот дом огромный, здесь должно быть много свободных спален.
Убедившись, что о нем позаботились, я могу уйти отсюда и вернуться к трехдневному марафону Netflix, который я запланировала.
Руки обхватывают меня за талию, и на секунду я думаю, что это Лукас, но мой взгляд падает на него на кухне, достающего бутылку воды из холодильника.
Мои мысли сбиваются с ритма, когда горячее дыхание с запахом пива покрывает мою
— Привет, малышка Тернер, — говорит Картер. Он тоже пьян. Едкий запах его дыхания заставляет мой позвоночник напрячься. — Ты пришла к нам на вечеринку?
— Нет. Просто помогаю брату.
Картер бормочет что-то, что я не могу расшифровать, слишком хорошо осознавая, что его руки сжимают мой живот. Я делаю вид, что танцую, чтобы освободиться от его рук, но он крепко сжимает их вокруг меня и издает ободряющий звук.
— Да, девочка. Покажи мне, на что ты способна.
Дрожь пробегает по каждому сантиметру моего тела, моя кожа ползет по коже от рук Картера. Руки, которые прокладывают тот же путь, что и руки Мэтта. Это вызывает странное чувство воспоминания, и я задыхаюсь.
Картер принимает это за удовольствие и прижимает свой полутвердый член к моей заднице, насаживаясь на меня.
— Н-нет, — хриплю я.
Мой испуг переходит в висцеральную реакцию, когда Картер пытается расстегнуть пуговицу на моих джинсах. Я впечатываю локоть ему в брюхо, нанося хороший удар. Он падает вдвое, и мои ноги несут меня прочь, а слезы затуманивают зрение.
Не могу дышать, даже когда попадаю на холодный, влажный воздух снаружи. Я не перестаю бежать, резкое эхо моего болезненного дыхания громко звучит в моих собственных ушах.
Мои природные инстинкты держат меня в удушающем захвате, пока я бегу. Я почти не осознаю, что делаю, пока не мчусь на своей машине по дороге, ведущей из Силвер-Лейк-Форест-Эстейтс. По моему лицу катятся слезы, а горло перехватывает от напряжения. Мои фары прорезают потоки дождя, который снова начался, когда я была внутри.
Беги, беги, беги, — кричит мне мозг.
Боже, я оставила Алека там. Ему нужна была моя помощь, а я просто ушла.
Костяшки пальцев болят от того, как крепко я сжимаю руль. Сколько бы я ни кричала на себя, чтобы повернуть назад, потому что я слишком остро реагирую, я не могу ни развернуться, ни затормозить.
Машина зловеще шатается, когда я слишком быстро вхожу в следующий поворот. Я втягиваю воздух и заставляю себя сбавить скорость, чтобы не погибнуть на горных дорогах под проливным дождем.
— Давай, Джемма, — уговариваю себя неровным голосом, который звучит так натянуто, что кажется чужим.
Я сбрасываю газ, борясь со всеми своими мышцами, заблокированными на месте, и кричу, чтобы вырваться.
На следующем повороте я жму на тормоза и испускаю дикий крик. Огромное поваленное дерево преграждает мне путь, его выкорчеванное основание тянется ко мне, как шишковатые пальцы, готовые поймать меня
Мои глаза болезненно расширились, и я сильнее нажимаю на педаль тормоза, чтобы остановиться и не врезаться в дерево, к которому несется CR-V.
— Нет, черт, нет, нет, нет, нет!
Шины визжат, затем прокручиваются. Я вскрикиваю, когда машина срывается в стремительный рыбий хвост, неминуемая смерть прямо передо мной. Я либо врежусь в огромный ствол дерева, либо машина покатится по склону горы.
По какой-то больной счастливой случайности колеса скрежещут по гравию на узкой обочине, и меня трясет, когда CR-V скребет по стволу дерева и наконец останавливается.
Моя грудь поднимается и опускается вместе с хриплыми вздохами, когда звук крупных капель дождя без устали бьет по капоту передо мной, дымчатый туман клубится в свете фар.
Я не умерла.
Святой. Твою мать.
Я фыркаю так сильно, что мой нос горит от резкого дыхания, и разжимаю руки на руле, чтобы протереть глаза.
Адреналин, кажется, разом покидает меня. Я начинаю плакать сильнее, ударяясь лбом о руль. Мои руки болят от смертельной хватки, а мое сердце бьется так сильно и быстро, что я даже немного беспокоюсь, что у меня может произойти остановка сердца.
Я должна позвонить маме и спросить. Она знает, как медсестра. Но тогда мне придется обрести голос, а я не думаю, что это произойдет в ближайшее время. Рыдания царапают мне горло.
Мне требуется несколько минут, чтобы выплеснуть большую часть этого, взрыв эмоций — сочетание всего, что произошло за последние двадцать минут. Немного успокоившись, я протираю глаза и вглядываюсь в унылый шум дождя.
По обе стороны от дерева на дорогу хлынул поток мутной воды и мусора. Черт. Должно быть, оползень выкорчевал дерево.
Дорога полностью заблокирована. Это единственная дорога от дома Лукаса у озера.
Это значит, что все остальные тоже застряли.
На трясущихся ногах я выхожу из машины и, спотыкаясь, как новорожденный олененок, иду к дереву, которое могло лишить меня жизни. Ледяной дождь в считанные секунды промочил мою одежду, обдавая меня крупными каплями. Я моргаю сквозь них, мои ресницы слипаются. Волосы прилипают к лицу, когда я пытаюсь стряхнуть дождь с глаз.
На краю ручья я останавливаюсь, боясь подойти слишком близко. Похоже, что худшая часть оползня уже пронеслась по склону и пересекла дорогу, но я не хочу рисковать.
Когда я поворачиваю назад к машине, меня ослепляют фары, проносящиеся за поворотом дороги.
Страх снова охватывает меня, иррациональная мысль, что кто-то пришел, чтобы выследить меня и закончить то, что началось еще на вечеринке, парализует меня.
Фары — эти ярко-синие галогенные ублюдки, которые бьют в глаза, как ножи. Я поднимаю руки вверх и жмурюсь, когда машина замедляется до остановки.
— Ты в порядке?
Водитель, который кричит мне, выходя из машины, — Лукас.