Порок

Райх Илья

– Именно мастурбация – главная причина неурядиц половой жизни партнеров, а не половое бессилие мужчин с наступлением возраста, как считают многие. И вы тому подтверждение, для вас объект влечения – возрастные женщины, а не Татьяна, хотя ради нее вы готовы на многое, даже на прощение.

Евгений промолчал.

– Но у нее есть заморочки, ведь она тоже человек. Но она все же старается жить реальностью и время от времени воплощает свои фантазии в жизнь.

– Чушь какая-то! – возмутился Евгений, он нервничал и хотел было напуститься на Воинова

с угрожающей тирадой, чтобы не забывался. Но не успел, в этот момент в кабинет ворвался Житомирский, и Евгений по его лицу определил, что гневную тираду, скорее всего, придется выслушать ему самому. Он быстро распорядился, чтобы конвойный увел Воинова обратно в камеру. Последнее, что Евгений увидел на лице Воинова, так это довольную ухмылку.

Евгений приготовился к словесной порке. Патрон был не в духе, присел на стул. Евгений предложил воды, Александр Федорович кивнул. Воды налил в ту же металлическую кружку, от которой только что отпил Воинов. Умысла забыть сполоснуть кружку не было.

Как и опасался Евгений, Житомирский первым делом спросил, почему он не доложил о конфликте с гаишниками. Евгений начал что-то объяснять, но патрон прервал, махнул рукой, встал и пригласил на улицу на перекур.

– А, ты не куришь?! – ответил сам себе Александр Федорович, доставая сигарету из пачки.

– Могу постоять, – тихо ответил Евгений и поковылял за старшим по званию товарищем.

Во дворе изолятора Александр Федорович изложил подчиненному в полном объеме весь разговор с прокурором, опустив только личностные моменты.

– По существу, от тебя зависит судьба Воинова, – резюмировал Александр Федорович.

Евгений призадумался. После сегодняшнего разговора он сам желал его придушить, раздавить, растерзать.

– Приказывайте, что делать дальше, – ответил Евгений. – Я только ваш подчиненный.

– Сам знаешь, мы люди подневольные, но ответ однозначный…

Евгений не расслышал, что сказал шеф и сказал ли вообще что-то конкретное относительно судьбы Воинова.

– Не понял, Александр Федорович? – переспросил он.

– Нет!

– Что «нет»?

– Не выдадим, пусть катится в лечебницу, а там уж врачи как решат. Мне только не хватало перед пенсией быть замешанным в темном деле.

Напряжение в разговоре спало. Несмотря, что солнце уже ушло за горизонт многоэтажек, опоясывающих изолятор со всех сторон, на улице было светло.

Александр Федорович докурил сигарету и предупредил Евгения, что он лично отвечает за безопасность насильника.

– Очень дорого обходится нам этот маньяк! – полушутливым тоном крикнул Евгений Александру Федоровичу, когда перед тем заскрипели створки ворот изолятора. Он надеялся, что шеф поймет шутку, но в ответ Житомирский лишь махнул рукой, дав понять, что пока не до шуток: мало кто осмеливался идти наперекор прокурору.

Глава седьмая

Вечером того же дня к городскому изолятору пришел автозак. Евгений выдал конвою распоряжение о переводе Воинова в психиатрическую

больницу, что на улице Владивостокской. Евгений проводил Воинова только взглядом из окна комнаты охраны и почувствовал на душе облегчение, когда автозак пересек ворота ИВС.

Он ехал в направлении дома, когда на экране телефона отразился входящий звонок от Татьяны. Сердце забилось. Евгений настолько разволновался, что съехал на обочину. Он не ответил, после еще минут пять сидел в раздумьях и мысленно подбирал слова: готовил речь.

«Даже актер театра меньше времени репетирует роль», – приговорил себя Евгений и набрал номер возлюбленной.

Татьяна вела себя дружелюбно, расспрашивала о делах, настроении, весь набор приличных слов перед тем, как подойти к делу: в конце разговора она попросила о помощи. Ей нужно было срочно десять тысяч рублей на какие-то непредвиденные расходы, обещала вернуть в течение месяца.

Евгений не огорчился по поводу звонка, напротив, он пребывал в эйфории: подумать только – сегодня увидит свою возлюбленную! Другими вопросами он уже не задавался. Они договорились встретиться у нее на квартире через пару часов.

Евгений заехал к себе на квартиру, принял душ, смыл запах изолятора, надушился туалетной водой, причесался, надел чистое белье, напялил новые голубые джинсы и синий джемпер. Все мероприятия по уходу за собой он проделывал напротив зеркала в прихожей. С момента звонка все тело волнительно знобило. Евгений трепетал в ожидании. Вышел из квартиры, проехал до ближайшего банкомата. Снял деньги, заехал в магазин и, как всегда, накупил уйму продуктов: пару бутылок красного вина, сыр трех видов, фрукты и, конечно же, любимые Татьяной овощи.

К дому Татьяны, – она жила в четырнадцатиэтажке на улице Коммунистической, – он подъехал раньше, чем они договаривались. После телефонного звонка прошел только час, но ждать он больше не мог. Евгений позвонил в домофон. Он сделал три продолжительных звонка, но ответом ему было молчание. Неожиданно перед ним отворилась дверь подъезда, оттуда вышел молодой человек. Завидев Евгения с двумя пакетами на руках, молодой человек попридержал дверь. В ответ Евгений поблагодарил его, мимолетно они встретились взглядами, незнакомец немного ухмылялся.

«Неужто от Татьяны?» – автоматически подумалось ему. Сердце зачастило. Пока поднимался на лифте, невольно вспомнил Воинова, его последнюю фразу насчет Татьяны и, конечно же, перед глазами стояла довольная ухмылка подследственного, чем-то походившая на ухмылку юноши в дверях подъезда.

Лифт добрался до шестого этажа, где жила Татьяна. Он вышел и минут десять простоял перед дверью. Что уже пора звонить в дверь, ему напомнили груженые пакеты – руки ныли от перегрузки. Позвонил, в ответ тишина, он успокоился, все сомнения улетучились в миг. Пошарил по карманам в поисках телефона, но тут услышал глухой звук отпирающегося замка. Его разрывало от противоречий – он ревностно желал Татьяну и одновременно ненавидел ее.