Порт-Артур. Том 1
Шрифт:
– Вы ошибаетесь, у нас и Тотлебеном, и Нахимовым, и Корниловым является Роман Исидорович Кондратенко. Это душа – нашей обороны. Я поражаюсь его энергии и здравому смыслу, – ответил прапорщик.
– Вы идете со мной, Сергей Александрович? – спросил подошедший Кондратенко.
– Если вы только разрешите, ваше превосходительство, – отозвался Рашевский.
– Обратили вы сегодня внимание на то, что новатором в крепостной фортификации явился не военный инженер, не артиллерист и, собственно, даже не военный, – проговорил Кондратенко, – а штатский человек,
– Опытом Цзинджоу мог поделиться каждый из участников боя, – скромно ответил Звонарев.
На следующий день Звонарев с утра объезжал свой участок укреплений сухопутного фронта. У Залитерной батареи он застал группу утесовцев во главе с Борейко.
– Помни: если буду шапкой махать сверху вниз – осаживай вниз, если махать буду в стороны – иди сам в сторону, в какую машу, перестану махать – стой и забивай колья в землю, – объяснял солдатам поручик. – Понял, Тимофеич? – спросил он у Родионова.
– Так точно, понял! – ответил фейерверкер.
– Тогда пойдем, Блохин, – распорядился Борейко и вдвоем с солдатом двинулся вперед.
– Ты куда, Борис? – спросил подъехавший Звонарев.
– Хочу облазить все горы и найти такую позицию для батареи, чтобы ее ниоткуда не было видно. Наши господа инженеры вылезли с позиций на – самый пуп и вздумали там ставить пушки. Конечно, японцы их сейчас собьют. Я решил эту позицию бросить и поискать более укрытую, за горой, а не на ней.
– Разрешение на это от Кондратенко или Белого получил?
– И без него хорош! Построю батарею, а затем пусть меня ругают как хотят.
Когда Звонарев заехал на расположенную невдалеке батарею литера Б, он застал там Жуковского. Со свойственной ему хозяйственной деловитостью капитан обходил укрепление вместе с Лепехиным, взвод которого обслуживал позицию. Батарея была сооружена еще до начала войны, и теперь ее только слегка усовершенствовали: подсыпали земляные брустверы, углубили рвы и стрелковые окопы, устроили козырьки от шрапнельных пуль; в казармах и погребах провели электричество, настлали деревянные нары для спанья, оборудовали кухню.
– Отлично, что надумали нас проведать, – приветствовал Звонарева капитан. – У меня к вам есть коекакие вопросы. Нам для лучшего укрытия людей придется углубить котлован, для чего необходимо разобрать орудийные платформы, вновь их настелить и установить на них орудия, а это займет не меньше двух недель.
– Дадим рабочих-китайцев, сделаете за два дня.
– Лучше мы попотеем, да все сами переделаем. У Борейко как идут дела? Я еще к нему не заходил сегодня.
– По моему совету переносит свою батарею вниз, за гору.
– Кто это вам разрешил?
– Я попытаюсь уговорить Кондратенко.
– Выдумщики вы оба; все что-то изобретаете и придумываете; работали бы по старинке –
– Старинка эта нас заедает в Артуре: все оглядываются на Севастополь, когда были гладкостенные орудия и каленые ядра к ним, а в наш век скорострельных нарезных, орудий этот пример уже не годится.
Попрощавшись с Жуковским, прапорщик поехал с штаб Кондратенко, расположенный в Новом, городе.
Не застав генерала в штабе, Звонарев поехал в Управление артиллерии, где надеялся встретить Кондратенко, обычно заглядывавшего к Белому в часы занятий.
Проезжая мимо домика Ривы, он не устоял против соблазна и, спешившись, постучал к ней. Дверь отворила заспанная Куинсан.
– Барышня дома? – спросил он у служанки.
– Спи с Андрюша, – зевнув, ответила горничная.
Мрачный и угрюмый, ехал Звонарев по улицам города, машинально отдавая честь офицерам и солдатам. Около «Этажерки» его окликнула шедшая по тротуару Варя.
– Здравствуйте, ваша мрачность, что вы смотрите не то самоубийцей, не то приговоренным к виселице?
– Все в порядке, за исключением моего желудка. Видимо, чем-то объелся, – мрачно ответил Звонарев, слезая с лошади и идя рядом с Варей.
– Олеум рицини пять ноль, и все будет в порядке. Но это вы выдумываете и не хотите мне сказать, что вас огорчило.
– Право, ничего.
Варя недоверчиво покачала головой и, желая его развлечь, весело заговорила об его успехах на последнем совещании.
– Даже папа и тот с вами согласился, а раньше и слышать не хотел о закрытых батареях. На Тахателова же вы не обращайте внимания: он побурчит, а потом сам вас хвалить будет.
За завтраком у Белых Варя как бы вскользь упомянула, что солдаты с Утеса еще не получили наград.
– Это те молодцы, что остались на батарее до конца боя, – спросил Кондратенко, – и которых я тогда встретил ночью?
– Они самые.
– Вас, Василий Федорович, поздравить можно, что у вас есть такие солдаты и офицеры. Орлы! Сегодня же напомню о них Стесселю, – пообещал Кондратенко. – Завтра назначено заседание на броненосце «Севастополь» по вопросу о взаимодействии с флотом. Я прошу вас на нем присутствовать, – обратился он к Звонареву.
– Никитин тоже будет? – спросил Белый.
– Он ведь личный «генерал-адъютант» Стесселя, без него дело не обойдется.
– Раз он будет, скандала с моряками не избежать. Еще тринадцатого мая, во время боя в Цзинджоу, он подбивал Стесселя выгнать моряков в море огнем с береговых батарей, насилу тогда его угомонили.
– Он отчасти был прав; ведь выяснилось, что командиры канонерок «Гремящий» и «Отважный» умышленно разобрали свои машины, чтобы не идти на помощь «Бобру».
– Витгефт об этом знает?
– Конечно, но он все-таки хотел замять дело и ограничиться выговором им, да кто-то рассказал обо всем Никитину. Не долго думая, он арестовал обоих командиров на улице и доложил Стесселю. Тот предал их военнополевому суду по обвинению в измене. Витгефт запротестовал. Перепалка не кончилась и сейчас. Очевидно, будут доругиваться.