Портрет блондинки в голубом
Шрифт:
– Но я же все вам уже рассказала, - тихо пробормотала она, - Не понимаю, чем я могу помочь…
«Она совсем не хочет меня видеть! Идиот! На что ты надеялся?!» - сердце Петра стукнулось о желудок.
Жить расхотелось. И, тем не менее, он повел себя как всякий человек, мучимый неразделенной любовью. Он начал настаивать.
– Я вас очень прошу, - проникновенно пробормотал он, в этот момент находя себя отвратительным, - В деле возникли новые обстоятельства. Я раскопал некоторые связи…
Он плел что-то, с трудом понимая, что именно. Перед глазами его стояла
– Ну, хорошо, - наконец, сдалась она, - Все равно у меня на сегодня никаких особенных дел нет. Давайте встретимся в три в кафе «Погребок». Это на Пушкинском бульваре, недалеко от метро.
Бочкин испытал неприятное чувство. Она подразумевает, что он настолько ничтожен, что ездит на метро. Впрочем, с другой стороны, он возрадовался, что она не пригласила его в ресторан «Пушкин», который находится неподалеку, поскольку оплатить счет в этом заведении он не в состоянии. Даже если не принимать во внимание его огромный долг госпоже Фуксовой.
***
После салона красоты, где по давно заведенному обычаю, ставшему уже ежедневным ритуалом, Марго сделали прическу, маску для лица и макияж, она прямиком отправилась к Изольде. Ей не терпелось узнать последние новости о том, как продвигаются дела у Маняши и Тарасова. Тем более, что, вылетев вчера к Бочкину, она оставила молодых людей наедине друг с другом. И зная репутацию Тимофея, который еще совсем недавно слыл бабником и повесой, она всю ночь пребывала в волнении. Вообще-то, волноваться за других не было в ее правилах. Однако то ли жара, стоящая в Москве с момента ее возвращения из Перу, сыграла с ней злую шутку, то ли всеобщая летняя скука, но так или иначе, она вдруг загорелась идеей осчастливить Тимочку браком с хорошей девушкой.
– Ну, как там наша барышня? – поинтересовалась она у Изольды, едва переступив порог ее дома.
Та чмокнула губами, которыми после операции не могла не чмокать, и недовольно пробормотала:
– Готовится пойти на свидание к твоему обожаемому Тимочке.
– Что ты говоришь?!
– деланно изумилась Марго, хотя, оставив явно воркующую парочку вчера в клубе, подразумевала именно этот исход.
– То и говорю. Носится по дому как угорелая с шести утра и песни еще поет. Оказывается, в Орле шесть утра считается чуть ли не серединой дня. Что они там в оставшееся время суток делают? У меня из-за ее песнопений мигрень разыгралась.
– Коль все так скоро получилась, я бы на твоем месте только радостно руки потирала.
– Если девушка соглашается на свидание на следующий же день после знакомства, это не сулит ничего хорошего, - проворчала искушенная в таких делах Изольда и снова чмокнула силиконовыми губищами.
– Н-да… - помрачнела Марго, - В Космо об этом писали. И не раз. Нет, ну почему эти девицы не читают популярную литературу! Для кого все это пишется, спроси меня! Для нас с тобой? Мы эти правила лучше, чем таблицу умножения знаем!
– А есть такая таблица? – искренне удивилась Изольда, -
С утра она любила пофилософствовать.
– Ой, перестань! – поморщилась Марго, - Просто выражение такое. Ты лучше скажи, почему ты ее не остановила?
– В шесть утра?! – возмутилась подруга, - Да в шесть утра я не помню, как меня зовут!
– В общем, верно, - согласилась Марго, - Но ты хотя бы сейчас ей скажи. Куда это годиться, лететь на свидание, как только позовут. А положенные по правилам трое суток, а пять звонков от него с отказом от нее. Если так и дальше пойдет, она чего доброго еще и поцелует его сегодня. Сама!
– Н-да… нравы у этой молодежи. И ведь забыла уже, что из провинции. Теперь ей Московские ритмы подавай. Быстро и с толком.
– Да при чем тут нравы и ритмы. Мужчины везде одинаковы, хоть в Москве, хоть в Орле, хоть в Жмеринке. Быстро подцепил, простился без печали. Это же закон. Господи! – не на шутку всполошилась Марго, - Того и гляди Тимочка опять останется неженатым. Нет уж! Вот только стоит оставить без своего надзора, как тут же напортачат!
– Ой, ну, хочется тебе возиться с этим браком, ради Бога! – скривилась Изольда, - Мне так все равно выйдет она замуж за Тарасова или укатит назад в Орел.
В этот момент Маняша возникла на пороге гостиной, в которой Марго и Изольда пили кофе, сидючи в неудобных, но жутко модных креслах с высокими спинками. Вид девушки явственно говорил – она влюблена. Глаза ее горели тем особым глупым огнем, на щеках пылал стыдливый и одновременно радостно-энергичный румянец, а движения стали порывисты, несколько разболтаны и неточны, словно из ее организма изъяли за ночь треть костей.
– Доброе утро! – излишне радостно приветствовала она Марго, - Вчера вы ушли из клуба так рано! Мы с Тимофеем даже не успели попрощаться с вами. Тимофей так интересно рассказывал о производстве колбасы, что я не заметила, как вы пропали. И вообще, это ужасно увлекательное дело – руководить огромным мясным комбинатом. Тимофей молодец, он такой заинтересованный в своем деле человек. Я даже Тимофею завидую немного. У Тимофея есть свое дело. И Тимофей им увлечен. Так что вы уж простите меня, что я не заметила… Правда, Тимофей сказал, что вы непременно появитесь утром. И оказался прав. Тимофей…
– Деточка, - прервала ее Марго, - слово Тимофей можно иногда заменять на местоимение «он». Мы все равно поймем, о ком речь.
– Ой, простите. Я сегодня что-то… Наверное, сказалась бессонная ночь. После клуба мы с Тимофеем…
– Что?! – в один голос испуганно выдохнули дамы.
Маняша неожиданно замолчала и покраснела.
– Только не говори, что ты позволила себя поцеловать, - пролепетала Марго, надеясь не услышать самое худшее.
– Ой, ну что вы! – тихо ответила девушка, - Мы гуляли по ночной Москве. Мы прошли аж до Кремля и встретили рассвет на реке. Прямо на мосту, представляете!