Портрет блондинки в голубом
Шрифт:
– И что с того? Мой Ильин тоже задергался, когда обнаружили тело Пабло. Так я ему прямо и сказала, успокойся дорогой, с кем с кем, а с ним у меня ничего не было. И быть не могло!
– У тебя? Не могло?! – изумилась Изольда.
– Ах! И на старуху бывает проруха, - невесело усмехнулась Пульминская, из чего стало не совсем понятно, сожалеет она или радуется, - Вы же знаете, я не ровно дышу к людям искусства. Все ж таки мы из одного цеха. Я пытаюсь им помочь, чем могу...
Поскольку все присутствующие знали, что обычно Тамара помогает деятелям искусства любовью и лаской, то просто пропустили ее реплику мимо ушей. Ну, чтобы не погрязать в низкопробных воспоминаниях о ее любовных связях, которые присущи старушкам за 70-т, но отнюдь не красят женщин в самом расцвете сил. Несмотря на свободу нравов, укоренившуюся среди имущих женщин образца нового века, обсуждать подробности адюльтера, считалось если и не моветоном, то, во всяком случае, не той темой, которая первой всплывает на вечеринке за бокалом Мартини. Тамара действительно никогда не скрывала своих внебрачных интриг, а подчас сама их и придумывала, поскольку была не просто имущей женщиной,
– В общем, скажу вам по секрету, у Бурхасона была какая-то тайная любовь. Настолько сильная, что он никого вокруг не видел. Женщины для него не существовали.
– Что ты говоришь?! – пришел черед удивиться Марго, - я ничего такого за ним не замечала.
– Но, может быть, ты не водила с ним столь тесную дружбу… - Тамара загадочно улыбнулась, - Но скажи, вот он писал с тебя портрет. Он что, пытался за тобой ухаживать?
– В общем-то нет… - Марго силилась припомнить хотя бы один мимолетный взгляд художника, из которого бы поняла, что она для него не просто модель, но и привлекательная женщина. И не могла. Пульминская, судя по всему, была права, - И ты знаешь, поначалу мне это даже странным казалось. Смотрит на меня, как на манекен. А ведь я давно уже отвыкла от того, что мужчины не испытывают ко мне хотя бы интереса. Ну, ты меня понимаешь, - тихо призналась она.
– Послушайте, - встряла Изольда, - Да я живу с ним по соседству! Вернее, он жил по соседству со мной. И я никаких амуров в его доме не видела. А ведь в нашем поселке все как на ладони!
– Разумеется, - сморщила нос Тамара, - то-то у вас недавно двоих укокошили, а кто и как – не понятно! Что вы знаете о соседях? Сидите за своими заборами. Я вам точно говорю, у Бурхасона был страстный роман. Настолько страстный, что он из-за своей дамы даже имел зуб на теперь уже тоже покойного Свирского. Ну, того самого целителя. Пабло подозревал, что его пассия заигрывает с ним. Или он с ней… теперь уже не спросишь…
– Да ну! – округлила глаза Марго, - И не известно, как ее зовут? Ну, пассию?
– Послушайте! – возмутилась Изольда, - Я, конечно, не являюсь активисткой нашего поселка, но такую интригу вряд ли смогла пропустить мимо ушей. Свирский собирался жениться на Коко Полуниной. А Полунины живут через забор от нас!
– Так может быть Коко являлась тайной любовью и Бурхасона, и Свирского? – задумчиво проговорила Марго, - Тогда понятно. Если вся история происходит в одном поселке, она может оставаться тайной даже для охранников. Ведь в этом случае пассии Бурхасона не нужно было въезжать и выезжать через пропускной пункт. Они крутили роман внутри, и делали это настолько тайно, что никто не знал.
– Марго, в тебе спит частный детектив, - восхитилась Тамара.
– Я тоже так думаю, - согласилась с ней блондинка, - Впрочем, меня подталкивает к тому личный интерес. Ведь из мастерской Пабло пропал мой портрет. И я хотела бы его вернуть законному владельцу. То есть художественной галереи, для которой он написан.
– Н-да… - взгрустнула Тамара, - Я его видела. Чудесная работа. Жалко, что Пабло уже больше ничего не напишет.
С этим она подняла бокал с остатками Мартини и осушила его залпом.
Глава 10
Петр Бочкин бесцельно провел этот день, сидя в кресле в своей захламленной гостиной, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Единственное, что ему удалось заставить себя сделать, так это дозвониться до департамента культуры Конго, что в Браззавиле. Далекая чернокожая администраторша на хорошем английском сначала удивилась его вопросу про некие галереи, а потом с уверенностью ответила, что в реестре министерства культуры художественных галерей «Аль-арт» и «Арт-премьер» не числится.
– В нашей стране довольно много частных галерей, где туристы могут купить предметы искусства местного производства. Правительство поощряет бизнес, способствующий распространению африканской культуры по всему миру. Но чтобы какая-то из наших галерей купила работу русского современного художника, о таком я не слышала. Это довольно странно, учитывая, что стоимость этой работы наверняка высока, а владельцы частных галерей в основном мелкие ремесленники.
Спустя несколько минут такого ее монолога, Бочкин понял, что под галереями девушка подразумевает многочисленные частные лавчонки, где торгуют всякой местной дрянью: масками, бусами, амулетами и прочей белибердой, которую производят в соседней комнате. Разумеется, полуголодные владельцы таких галерей вряд ли озадачатся покупкой портрета Марго.
– Ну, может быть, вы знаете коллекционеров, интересующихся современной живописью. Вполне ведь возможно, что в Браззавиле они есть? – поинтересовался Петр.
Девушка задумалась, потом отчеканила:
– Все известные министерству коллекционеры сотрудничают с национальной художественной галереей Конго и с министерством культуры. А нам о покупке портрета из России ничего не известно.
Стало понятно, что ничего больше от чернокожей администраторши ему не добиться. Конечно, глупо предполагать, что коллекционер хоть в Конго, хоть в Уругвае, хоть в любой другой точке мира настолько подорвется, чтобы сообщить о своем приобретении в министерство культуры своей страны. Однако бюрократия, она и в Африке бюрократия. И если вы рассчитываете получить прямой и честный ответ в министерстве,
Он глубоко задумался над причинами, по которым одни люди беззаветно влюбляются, а другие лишь играют в любовь. И ушел бы своей проблемой в глубокую философию, но тут к жизни его выдернул строгий голос ведущего новостей:
– Как сообщил наш источник, близкий к управлению МВД, известный художник Тихон Ляпин, которого ошибочно считали ушедшим из жизни, вчера был найден мертвым в своей квартире. Следователи обнаружили в его квартире вещи, ранее принадлежавшие убитому Пабло Бурхасону. Судя по всему, два убийства связаны между собой. Особенно, если учитывать, что оба художника погибли с разницей в неделю. Явственно видно, что убийца играет со следственными органами, подбрасывая вещи первой жертвы на квартиру ко второй. Что это? Криминальные разборки в искусстве? Или наши доблестные стражи порядка проглядели появление нового маньяка, который бесцеремонно убивает лучших представителей нашего общества.
Далее пошел сюжет. Репортер с горящими глазами рассказывал, что преступнику, убившему и Бурхасона, и Ляпина (а у репортера, видимо, даже подозрения не закралось, что убийства могли быть совершены разными людьми и по разным причинам) удается остаться незамеченным. На экране возникли, сначала суровые и малословные охранники поселка, в котором жил Бурхасон, потом хлюпающие носами, словоохотливые соседки Ляпина. И те, и другие, показали, что никого похожего на убийцу уже давно не видели. Правда соседки Ляпина принялись было рассказывать про то, что квартира художника никогда не представляла собой обитель благолепия, однако их оборвали на полуслове. Видимо, из соображений, что о покойнике следует либо говорить хорошо, либо никак. На экране снова возник ведущий. Он пояснил, что следствие ведется по обоим убийствам, однако, надежд на быструю поимку маньяка пока никаких. И это обстоятельство уже внесло смуту в ряды пока еще живых деятелей искусства. Тут картинка снова сменилась. На экране не понятно, по каким причинам появился известный актер театра и кино, который с тихой грустью в голосе сообщил, что теперь уже боится выходить на улицу. Он де опасается, что наступит и его черед. Ведь понятно же, правительству плевать на то, что кто-то убивает ведущих деятелей культуры. Потом возник депутат от оппозиции, проговоривший примерно то же, что недавно высказал актер. Затем показали не совсем трезвого художника, кажется из Питерских Митьков, который ткнул себя в грудь и мямля с похмелья слова, высказал угрозу в адрес неизвестного маньяка, что всех тому все равно не перебить. Останутся люди, которые будут писать картины вопреки всему. Далее мелькнула какая-то новоявленная звездочка, застветившая свое имя в популярном сериале и с тех пор старающаяся появляться на телеэкране по любому поводу и как можно чаще. Она сообщила, что мир искусства подавлен двумя крупными потерями, и все теперь ожидают худшего. Чего она еще ждала, никто уточнять не стал. В общем, журналисты развернулись по давно отлаженному летнему сценарию, в задачи которого входило посеять панику на пустом месте и таким образом удержать у экранов как можно больше телезрителей. Бочкину такая репортерская болтовня была хорошо знакома. Он ни раз страдал от подчас абсурдных версий, высказанных каким-то идиотом с экрана настолько заразительно, что они приобретали официальный характер. А ему – несчастному следователю приходилось убеждать начальство, что журналисты погорячились. Но, не смотря на очевидную бредовость убедить высших чинов в несостоятельности журналисткой версии было не так-то просто. Откуда повелось и по какой причине, но начальники верили, что у каждого репортера непременно есть свой источник в криминальной среде, из которого он черпает единственно верную информацию. А все остальные, включая и следователей, ведущих данное дело, то ли дураки от рождения, которые не замечают очевидного, то ли патологические лгуны, в наиважнейшую задачу которых входит запутать расследование, неправильно информировать своих начальников, и в итоге выставить последних круглыми идиотами в глазах сограждан. Петр невесело усмехнулся, представив, как сейчас скрипит зубами Кутепов, которому завтра с утра придется доказывать, что он не козел. Несчастный так радовался обретению новой версии, а теперь она разваливалась на глазах. Начальники еще не скоро вспомнят, что Ляпин на момент своего убийства уже был законченным алкоголиком, а в его квартире находился настоящий притон, куда стаскивали всякое наворованное дерьмо его собутыльники. Или те, которые прикидывались его собутыльниками, используя его квартиру как перевалочный пункт. Пьяному художнику ведь было плевать, с кем и что он празднует сегодня. Он напивался до забвения, а, проснувшись, тоже ничего не мог вспомнить. Однако начальство будет материть Кутепова последними словами, ругая за то, что под его носом орудует хладнокровный маньяк, лишающий общество его лучших представителей. (Так, кажется, говорил журналист). Потом от следователя начнут требовать каких-то действий по поимке маньяка. Заставят перешерстить всю Москву, сидеть в засадах и исполнять еще Бог знает какую глупость. А в это время след настоящего убийцы затеряется навсегда. Так было ни раз, и Петр предполагал, что данное дело ничем от прочих не отличается.