Портрет дамы с жемчугами

Кикути Кан

– Но вам, вероятно, не нравятся такие женщины? – С этими словами Рурико слегка отодвинулась от Синъитиро и улыбнулась. В каждом ее движении сквозило кокетство, и держалась она так смело и откровенно, что у Синъитиро слегка помутилось в голове. Завороженный чудесным видением, он краснел, словно мальчик, и молчал, не находя слов.

Вдруг Рурико посерьезнела.

– Вы первый, с кем я так откровенна, – сказала она. – Ведь человек, ничего не смыслящий в литературе, мог бы превратно истолковать мои слова. Мне давно хотелось найти друга, с которым я могла бы говорить откровенно, который понимал бы меня. Почему-то считают, что между мужчиной и женщиной не может быть

дружбы, что такая дружба непременно ведет к любви. Что вы на Это скажете? Я полагаю, что подобная мысль в корне неправильна. Если мужчина и женщина в интеллектуальном отношении высоко развиты, они вполне могут поддерживать дружеские отношения. Взять хоть нас с вами, мы могли бы служить отличным примером. – Говоря это, Рурико рассмеялась и так близко наклонилась к Синъитиро, что едва не коснулась губами его щеки.

У Синъитиро приятно кружилась голова, он весь отдался очарованию мелодичного голоса, чувствуя, как его яд постепенно отравляет душу.

Светская львица

Несколько часов, проведенных Синъитиро в обществе госпожи Рурико, показались ему каким-то волшебным оном. Он все больше и больше поддавался обаянию ее женственности.

После театра Рурико довезла Синъитиро до Хандзомона, где он пересел на трамвай, шедший в Синдзюку. На прощание Рурико высунулась из автомобиля – в темноте лицо ее казалось особенно белым – и сказала:

– Жду вас в следующее воскресенье!

От этих слов у Синъитиро сладко забилось сердце, и он еще долго не двигался с места, провожая взглядом блестевший во мраке зеленый огонек удалявшегося автомобиля. Он все еще чувствовал на лице ее горячее дыхание, в ушах звучал ее красивый, мелодичный голос. Сейчас Синъитиро был полон ею одной. Он забыл обо всем на свете – и о погибшем юноше, и о таинственных часах, он забыл даже о любимой жене.

Домой он вернулся за полночь. Но Сидзуко встретила его, как всегда, с радостью. Глядя на ее кроткую, наивную улыбку, Синъитиро почувствовал угрызения совести, но в то же время не мог не признаться себе, что жена, которую он до сих пор считал привлекательной, теперь казалась ему самой обычной, ничем не примечательной женщиной. Образ госпожи Рурико неотступно преследовал Синъитиро. И за обедом и за ужином он думал только о ней.

– Ах, каким вы стали рассеянным! – говорила жена. – Вы даже не ответили мне, на какое число приходится следующее воскресенье. О чем вы все время думаете?

И Сидзуко, глядя на мужа, стала громко смеяться. До чего же она была наивна! Ей и в голову не приходило, что рассеянность мужа вызвана мыслями о другой женщине. Однако Синъитиро не в силах был прогнать от себя эти мысли.

Неделя показалась Синъитиро чуть ли не месяцем. И вот наконец наступило долгожданное воскресенье. Синъитиро был уверен, что госпожа Рурико ждет его с таким же нетерпением.

«Постепенно мы сблизимся с ней еще больше, и она сделает меня своим единственным другом», – размечтался Синъитиро.

Его фантазия неустанно работала. Воображение рисовало ему несравненное счастье, которое могла принести ему дружба с Рурико. Ведь говорила же она, правда, ссылаясь на чье-то высказывание, что дружба непременно ведет к любви, не исключено, что она и сама так думает.

Как же мне следует вести себя в подобном случае? Госпожа Рурико смелая и решительная, она скажет, что ее ничто не пугает. Но ведь она свободна. А что делать мне, если я связан по рукам и ногам?

Мысли путались в голове Синъитиро, не давая ему покоя.

Синъитиро отправился к госпоже

Рурико после обеда. Это было первое воскресенье июля. Синъитиро шел к ней во второй раз и во второй раз лгал жене.

– Мы сговорились с сослуживцами провести воскресенье за городом. Соберемся в Синдзюку и поедем на реку Тама. – Все это Синъитиро сказал с безразличным видом Сидзуко, которая вышла проводить его и подала ему шляпу.

Сев в трамвай, Синъитиро все еще испытывал угрызения совести. Но при мысли о том, что госпожа Рурико с нетерпением ждет его, ему стало казаться, что трамвай идет чересчур медленно. По дороге Синъитиро лихорадочно думал о том, на какую тему будет вести разговор с госпожой Рурико.

«Сегодня я постараюсь подробнее изложить ей свои взгляды на литературу, на различные направления современной мысли. Попробую блеснуть эрудицией». Представляя себе остроумные замечания, которые госпожа Рурико будет отпускать, беседуя с ним, Синъитиро не заметил, как добрался до роскошного особняка на Гобантё.

За десять дней, прошедших с первого его визита, трава возле Императорского дворца и листва вишневых деревьев перед английским посольством стали еще гуще. На этот раз Синъитиро не робея вошел в ворота. У самого подъезда, в маленьком садике, где росли стройные клены, под яркими лучами летнего солнца расцвела индийская сирень. Синъитиро остановился перед мраморными колоннами, и сердце его учащенно забилось. Но, вспомнив, что госпожа Рурико разрешила ему приходить в любое время, потому что, по ее словам, была единственной хозяйкой в доме, приободрился.

«Она так настойчиво меня приглашала, что наверняка обрадуется моему приходу», – думал он.

Синъитиро нажал кнопку электрического звонка с французской надписью: Pousser. Как и в первый раз, раздались легкие шаги, дверь бесшумно отворилась, и на пороге показался уже знакомый Синъитиро мальчик с серебряным подносом.

– Я хотел бы видеть госпожу.

Мальчик, видимо, был в курсе дела и спросил:

– Простите, вы господин Ацуми-сама? Синъитиро кивнул.

– Пройдите, пожалуйста. Госпожа вас ждет. – Мальчик почтительно распахнул дверь. – Сюда, пожалуйста. Госпожа в нижней гостиной.

Синъитиро с волнением следовал за мальчиком по мягкому ковру. Ему было приятно, что госпожа Рурико предупредила слугу о его приходе. Ведь тот вечер казался ему мимолетным счастьем, остался у него в памяти как воспоминание, как волшебный сон. И вот теперь его мечты вдруг обрели реальные очертания. Уверенный в том, что идет твердым шагом, Синъитиро едва не прыгал от радости. Он надеялся провести с ней наедине все время, оставшееся до вечера, и сердце его замирало от восторга. Одни прошли несколько шагов по длинному коридору, и слуга остановился возле одной из дверей:

– Сюда, пожалуйста!

В этот момент Синъитиро представил себе, как госпожа Рурико, сидя в кресле, ждет его. Но когда, исполненный восторга и счастья, он осторожно открыл дверь, его оглушил громкий смех – в комнате собралась целая компания мужчин. Неприятно пораженный, словно его окатили ледяной водой, Синъитиро переступил порог и застыл на месте.

Картина, представшая его взору, была неожиданной. Ослепительно красивая госпожа Рурико с видом королевы удобно расположилась в глубоком мягком кресле, окруженная, будто Солнце планетами, молодыми людьми, устроившимися на стульях в самых разнообразных позах. Радужные надежды Синъитиро развеялись в прах. Он охотно убежал бы, но стоило ему перешагнуть порог гостиной, как все взоры с усмешкой устремились на него: «А, и ты сюда пожаловал!», и Синъитиро почувствовал себя оскорбленным.