Портрет Лукреции
Шрифт:
— Лекарь ждет за дверью. — Альфонсо вскакивает с кровати. — Впустить его?
К чему Нунциате писать про ее аппетит? Загадка… И почему Альфонсо вдруг стал таким внимательным и любезным?
— Не нужно лекаря, — возражает она. — Мне…
— Бояться нечего. Он лучший во всем регионе и прекрасно о вас позаботится. Я отослал ваших служанок, но сам ни на минуту вас не покину.
Лукреция привстает.
— Альфонсо, почему…
Через порог перешагивает лекарь, низко кланяется сначала Альфонсо, потом Лукреции. На его макушке блестит лысина, а на плече висит сумка из жесткой кожи.
— Ваша светлость, — приветствует он Лукрецию, подойдя
Он завершает свою речь поклоном. Лукреция кивает, и лекарь берет ее за запястье ледяными пальцами.
И ждет, подняв глаза к потолку. Просит открыть рот, осматривает язык. Заглядывает в уши, достает из-под кровати ночной горшок и изучает содержимое. Кладет ладонь на лоб, на руку; с ее позволения осматривает грудь и живот. Давит на него пальцами — сначала осторожно, потом уже сильнее.
— И? — спрашивает Альфонсо, когда лекарь разрешает ей опустить сорочку. Муж охвачен необычайным волнением; на шее дергается жилка, глаза сверкают жадным блеском.
— Беременность ее светлости маловероятна. Живот мягкий, вены не увеличены, и еще, полагаю, в ее светлости наблюдается избыток желчи. Душевное состояние угнетенное, здесь помогло бы…
Альфонсо бьет кулаком в стену. Лукреция и лекарь вздрагивают.
— Думаете, меня душевное состояние волнует?! — шипит он.
Герцог поворачивается к ним спиной. Лекарь беспомощно глядит на Лукрецию, а та молча пожимает плечами: она ничего не может поделать.
Лекарь расправляет плечи, собираясь с духом, и меняет подход:
— Понимаю, его высочество огорчены подобной вестью, но не стоит отчаиваться. Ручаюсь, совсем скоро ее светлость порадует вас интересным положением. Она молода и здорова. Цвет кожи у нее прекрасный, а телосложение идеальное — не хрупкое и не тучное. У нее чудесное, свежее лицо, здоровый ток крови — все это указывает, что она способна зачать сына.
Альфонсо оглядывается. Он спрятал руку, которой ударил об стену, под giubbone — чтобы укротить ее, чтобы она не смела больше его выдавать. Он окидывает Лукрецию оценивающим взглядом и выходит из комнаты, кивком подозвав лекаря. Дверь между салоном и спальней закрывается.
Лукреция прислушивается. Когда за стеной раздаются голоса, она вскакивает и прижимает ухо к деревянным рейкам.
— …уже год, — тихо поверяет лекарю Альфонсо. Наверное, он расхаживает по комнате, потому что его голос становится то громче, то тише, то опять звучит явственней. — Достаточный срок, не находите?
— Тело женщины — сложный инструмент, и владельцу нужно проявлять особую заботу и умение, чтобы произвести мелод…
— А наследника оно когда произведет, по-вашему? — перебивает Альфонсо.
Тишина. Лекарь обдумывает свое нелегкое положение, плюсы и минусы, возможные исходы.
— Простите, ваше высочество, за деликатный вопрос, но как часто вы делите с ней ложе?
— По-разному. Часто. Каждую ночь.
— Позвольте предложить каждые пять дней и воздержание в перерывах. Этот метод помогает семени настояться, созреть и упасть на отдохнувшую почву. Более частые соития накладывают на тело и разум мужчины слишком тяжелую нагрузку.
— Каждые пять дней?
— Да, ваше высочество. И пусть в перерывах она ходит на исповедь. И греческая, и римская науки считают этот способ наиболее действенным. При всем уважении добавлю… Простите, ваше высочество, но для благоприятного исхода мужчине лучше познавать
Любопытно… Здесь Альфонсо перебивает лекаря:
— В ее натуре есть нечто странное…
Лукреция представляет, как муж хмуро расхаживает по комнате.
— Вы не заметили?
— Чего не заметил, ваше высочество?
— В ней чего-то не хватает.
— Не хватает? — сомневается лекарь. — Я вас не совсем…
— Сложно объяснить. Она от природы склонна к… неповиновению. Иногда мне кажется, будто в ней живет какой-то зверь. До свадьбы я об этом даже не подозревал. Меня уверяли в ее сдержанности, крепком здоровье, описывали как послушную, очаровательную, молодую и невинную. Но вот теперь я знаю об этой странности. Как я не заметил раньше? Боюсь, в ней навсегда останется сторона, которую невозможно ни подчинить, ни обуздать.
Доктор отвлеченно добавляет:
— Ее светлость выглядит…
— Подозреваю, — продолжает Альфонсо еле слышно, — что она предотвращает беременность силой воли, нездоровым характером. Бывают ли настолько взбалмошные женщины, что дети отказываются в них приживаться?
Лекарь явно мешкает с ответом:
— Никогда, — осторожно отвечает он, — о подобном не слышал. Ее светлость родом из очень хорошей семьи. Возможно, вы имеете в виду невоздержанность характера?
— Можно и так сказать.
— Уверяю, это беда многих юных дам. В вашей жене слишком много огня. У нее горячая кровь, а горячая кровь ведет к перенапряжению женского ума. Конечно, я могу это вылечить. Исправить подобное довольно легко. Рекомендую делать кровопускание, ставить банки, принимать определенные травы и минералы. Я лично позабочусь о нужных пропорциях. Ей нужно питаться прохладными продуктами; ежедневно употреблять немного птицы, зеленые овощи, красное мясо, сыр и молоко. Никаких пряностей, бульонов, перца или помидоров. И пусть ее окружают спокойные, благодатные картины. Изображения диких животных следует убрать. Кости, перья и прочие варварские атрибуты хранить не рекомендуется. Один раз в день ее светлость должна заниматься легкими физическими упражнениями, отдыхать в постели после приема пищи и сразу после пробуждения. Никаких треволнений, танцев, музыки, творчества, чтения — кроме религиозных текстов.
— Отлично.
— Уверен, желанное событие скоро произойдет.
Шарканье, шорох: видимо, лекарь откланивается и пятится к двери. Лукреция хочет вернуться в постель (вдруг Альфонсо вернется?), но тут лекарь добавляет:
— Чуть не забыл. Нужно отрезать волосы.
— Волосы?
— Они цвета огня, ваша светлость, — поясняет он с явным неодобрением. — И слишком длинные. Пламя разогревает кровь. Помните, ее нужно охладить, сдержать. Уверяю, стрижка поможет.
Наверх посылают несколько слуг. Они прибывают с сундуками и кусками материи. Клелия следит, как со стен снимают картины: куницу-белодушку — подарок на помолвку, наброски белой мулицы, написанную маслом лисицу и загнанного оленя, портрет женщины с домашним леопардом, который Лукреция нашла в салоне delizia и перенесла в свои покои. Когда чужие руки тянутся к ее коллекции перьев, гальки и коры, Лукреция бросается к ним и встает между слугами и своими сокровищами. Никто не слушает ее возражений, и она набирает полные руки дорогих сердцу вещей, однако перья и камешки тотчас отнимают двое стражников из коридора; они хватают ее за руки и не дают шевельнуться. Эмилия возмущается: