Портрет Невидимого
Шрифт:
В витрине антикварного магазина напротив его дома годами стоял — может, и до сих пор стоит — маленький бронзовый бюст Франца Шуберта. Кудрявые волосы, робкий взгляд за круглыми очками. Композитор, написавший «Зимний путь», «Шарманщика», [176] нежнейшие квартеты…
В круглых очках Фолькер до жути напоминал своего любимого композитора, о котором говорил: «Послушай его симфонии, у них нет концовки, они начинаются снова и снова, звучат дальше. Разве мог бы Шуберт признать, что звук закончился?»
176
«Шарманщик» — песня из песенного цикла Франца Петера Шуберта (1797–1828) «Зимний путь» (1827).
Однажды солнечным утром, зайдя к Фолькеру, я застал его стоящим перед окном. Он
— Продолжай! — я уселся в кресло.
Он уже так разошелся, что действительно не прервал своего занятия:
177
C-dur — героико-эпическая симфония, написанная в 1828 г.
— Заввалиш был и остается школьным учителем. За дирижерским пультом следовало бы стоять Бернстайну! [178]
Я имел счастье дружить с человеком, для которого не существует четкой границы между нормальностью и так называемым сумасшествием.
В период моего увлечения барочной поэзией он мирился с тем, что я не только часами, но целыми днями изъяснялся александринским рифмованным стихом, начиная после каждой цезуры новую мысль:
«Если хочешь поужинать в этот хлопотный день,/ То давай сюда ложку — самому мне взять лень…»
178
Вольфганг Заввалиш (р. 1923) — немецкий композитор и пианист. Леонард Бернстайн (1918–1990) — американский композитор, дирижер, пианист.
Ничто из того, что имеет отношение к искусствам (а они, как известно, не исключают из своей сферы ничего), не было Фолькеру чуждым. Когда у меня случался очередной писательский кризис, я мог в любое время суток явиться к Фолькеру, начать кататься по полу и кричать:
— Дальше не идет! Я исписался! Убей меня, моя жизнь потеряла смысл!
Он взглядывал на меня поверх очков:
— Перекатись чуть-чуть влево, тогда ты избавишь меня от необходимости пылесосить.
— Гёте был более великим!
— Значит, у тебя еще есть к чему стремиться.
— Бальзаку сочинительство давалось легко!
— Сам Бальзак где-нибудь говорит об этом?
— Что я могу рассказать, будучи западным немцем?
— То, что ты рассказываешь.
— Имеет ли это хоть какую-то ценность?
— Дай мне работать, а сам можешь кататься по полу.
— Неужели всё в жизни дается так тяжело?
— Само собой.
Перед тем же окном, на фоне которого Фолькер однажды дирижировал симфонией Шуберта, разыгралась еще одна примечательная сцена. Проведя несколько необременительных дней в Берлине, я привез оттуда пластинку. Первую запись эстрадной певицы Гитте Хеннинг [179] после ее возвращения на сцену. Шлягер «Хочу всего сразу», который стал хитом. Будучи в прекрасном настроении, я решил познакомить Фолькера с этим рецептом счастья, добытым мною в разделенном на две части городе:
179
Гитте Хеннинг-Йоханссон (р. 1946) — датская эстрадная певица и автор текстов песен, отчасти написанных по-немецки.
Не знаю, может, я выбрал для своего послания о радости неподходящий момент. Во всяком случае, столь бурной реакции со стороны Фолькера мне еще видеть не доводилось. При третьем повторе фразы «Хочу всего сразу» он сорвал пластинку с проигрывателя и вышвырнул в открытое окно:
— Не в моем доме, пожалуйста! Это дешевка! И даже
После я уже не предпринимал попыток осчастливить своего друга, любившего «бесконечные петли» в творчестве Шуберта и возглас «Варавву!» в «Страстях по Матфею», [180] душеспасительными посланиями немецкой шлягерной индустрии.
«Усталость сердца» — так назывался роман, который Фолькер закончил в то время. Подзаголовок: «Бытовой роман». Фолькер радовался трудному рождению книги, был переполнен ею. На ста восьмидесяти семи страницах не происходило никаких эффектных событий. В «Усталости сердца» есть главный герой, мужчина, и есть некая Франциска. Между ними возникает любовная связь. По сравнению с «Усталостью сердца» «Сцены супружеской жизни» [181] Ингмара Бергмана кажутся легконогим, окрыленным произведением. Самому Фолькеру его роман представлялся вполне понятным, необходимым и даже занимательным. Но, в конце концов, ведь и над текстами Кафки первые их слушатели смеялись… когда безысходность сгущалась до такой степени, что потребность расслабиться становилась неодолимой. Людям несведущим может показаться, что Фолькер из-за свойственной ему доведенной до абсурда беспощадности не оставил без рассмотрения ни одного помысла, ни одного побуждения, так или иначе повлиявшего на любовные отношения его героев. В пространстве этого романа нет силы более великой, чем любовь. Рассуждение об идеальной возлюбленной — одно из лучших мест в «Усталости сердца»:
180
«Страсти по Матфею» (1729) — оратория Иоганна Себастьяна Баха. Возглас хора «Варавву!» связан с евангельским текстом Мф. 27: 23–26.
181
«Сцены супружеской жизни» — фильм 1973 г.
Все же, может быть, я заблуждался — и она в самом деле была той женщиной, о которой я всегда мечтал.
Возможно, я просто не имел в голове ясного образа Франциски. Теперь я опять увидел ее в совершенно новом свете. Может, именно Франциска воплощает тот идеальный образ, который я в ней не сумел распознать; который, значит, пусть неопознанный, уже существовал как реальность в миг, когда я в нем засомневался: был при мне, лежал рядом, а я его целовал, освобождал от одежд, с ним спал. Я решил внимательней присмотреться, но такое решение как раз и было первым отторгающим шагом, прочь от нее, и теперь мне приходилось следить за собой, чтобы это не обнаружилось в моем поведении. Я не хотел ее сразу отталкивать, не хотел терять и верил, что смогу удерживать ее, как и всех других, в состоянии ожидания — до тех пор, пока не прояснится, как с ней обстоит дело. Это сразу вернуло мне ощущение собственной свободы, я хотел, когда внутри себя буду знать про нее точнее, иметь возможность вернуться к ней, встретиться с ней снова, но сейчас я еще не знал, будет ли это Франциска или другая женщина, и потому ничего определенного на сей счет сказать не мог. Я полагал, что все, с кем я тем временем успел познакомиться, кто вовлекал меня в разговор и кого мне еще только предстояло узнать, в каком-то, пусть и неясном смысле принадлежат мне. С другой стороны, говорил я себе, ее-то я еще по-настоящему не узнал.
Успех или крушение любовных отношений в «Усталости сердца» одинаково возможны:
С лестничной площадки я еще раз взглянул вверх и увидел ее стоящей в дверях чужой квартиры, как принимающую гостей хозяйку, — без рук, ибо дверь была приоткрыта ровно настолько, что в просвете виднелись голова и туловище. Она должна позвать меня, сказал я себе и одновременно испытал ощущение, будто она, хотя и не может ничего толком разглядеть, смотрит в лицо собственной гибели, воплощенной во мне.
В телесной близости, взаимных наблюдениях, ожидании, анализе происходящего выражается суть этой любовной связи, тогда как внешние обстоятельства — наличие автомобиля, отпуск, события общественной жизни — почти никакого значения не имеют. Речь идет, неизменно и исключительно, о двух отражающихся друг в друге личностях, о двух чужаках в этом мире:
Ты нигде не будешь чувствовать себя дома, пока не почувствуешь, что дом твой — в тебе. Можно ли считать достижением ту свободную от обязательств жизнь, которую мы, как нам мнится, сейчас ведем? Какова ее цена, как мы собираемся эту цену оплачивать — какой-то жизнью, — если как раз тому человеку, которого выбрал для себя, ты больше не смеешь сказать: «Я тебя люблю, я хотел бы быть уверенным в том, что теперь, когда я тебя нашел, с тобой и со мной ничего плохого не случится»?