Портрет в сиреневых тонах и другие истории (сборник)
Шрифт:
Музыка нарастает, включают все электричество, зрители начинают дружно аплодировать, и наконец появляется капитан! В зале – всеобщее ликование. Мы радуемся вместе со всеми, как будто человек в космос полетел. То есть тоже впадаем в экстаз. Вот ведь какую сумели организовать торжественную и захватывающую обстановку!
Капитан приветствует нас, представляет нам команду, говорит твердым и уверенным голосом, и у всех сразу рассеиваются постоянно лезущие в голову мысли про «Титаник». В конце спича капитан приглашает всех на праздничный ужин в его честь. Ресторан тоже украшен парадно, все официанты в черных
Что-то не видно Тимура, а я так поняла, что ужинать мы будем вместе. Ну да ладно, неизвестно же, какая там эта его Аля. Да и история все-таки грустная, настроение в такой день себе портить неохота!
Тимур появляется уже, когда мы доедаем десерт.
– Ну как вы? Впечатлились? Это они тут любят – пыль в глаза пустить.
– А жена-то твоя где?
– А я с моей матрешкой вон за тем столом, – и кивает в сторону. Я следую за его взглядом и вижу приятную даму средних лет, напряженно смотрящую на меня. Так, все понятно, общаться они с нами не собираются. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. В конце концов, мы сюда затем и приехали, чтобы вдвоем побыть. Ну а на меня-то что так смотреть, как на врага народа? Может, она думает, что я Маша-медсестра, неужели похожа? Ужас какой! Или все-таки она про эту историю не знает? А если знает, то, понятное дело, будешь ото всех шарахаться. Бедная женщина.
– Так, ну ладно, я побежал. А то моя заскучала уже. «Это же надо, за пять-то минут!» – думаю я. Да, довел Тимур жену.
– У вас если какие вопросы, я все свободное время в спортзале.
– А на экскурсии что, не будете ездить?
– Лен, я в этом круизе уже второй раз, видел все, Алька поехать захотела. Ну сама посуди, ну сколько можно – дом Гауди, музей Гауди. Нет, я лучше о здоровье подумаю.
Ну-ну о здоровье так о здоровье. Мы лично в круизе первый раз, мы на все экскурсии записались. Хотя, конечно, отдыхом это назвать сложно. Начало всех экскурсий в восемь утра. И это понятно, потому что лайнер в это время в порт прибывает, и потом, позже просто начинается невыносимая жара. А попробуй-ка по такой жаре залезь на Акрополь в Афинах или по развалинам Помпеи побегай. Тяжело! Так что в восемь утра – это правильно, но и вставать приходится в шесть!
А жизнь-то вечерняя на корабле длинная и интересная. По два бродвейских шоу за вечер, в 19 и в 21. И после этого еще что-нибудь, то фейерверк, то конкурс. И все посетить хочется. Так что до каюты добредаем чуть живые, падаем на кровать, чтобы с утра побежать смотреть очередные развалины в очередной стране. Под конец двухнедельного круиза в голове уже все начинает слегка путаться. Где, что и в каком веке развалилось. Но это не главное, главное – участие. И мы можем теперь говорить, что были и в Пизе, и в Неаполе, и в Ницце, и в Монте-Карло и много-много где еще.
Тимура почти не вижу. Он беспрестанно тренируется. Вижу иногда Алю, она часто гуляет одна по палубе, всегда сосредоточенная и задумчивая. Увидев меня, всегда вежливо здоровается и тут же отворачивается.
Это странно. Русских на корабле немного. Мы уже все перезнакомились и уж во всяком случае парой слов обязательно перекидываемся. А она всегда в стороне.
Но на меня она не производит впечатления заносчивого человека. Скорее, человека, который недавно много пережил в жизни тяжелого. Хотя, может, я и придумываю. Все-таки мои знания не дают мне покоя.
Последний
Мы вместе, нам с мужем хорошо вдвоем.
Есть несколько городов в мире, где возникают подобные настроения, преисполненные любви друг к другу и покоя. Среди них, конечно, Париж, Прага, и вот теперь добавилась Венеция.
Сегодня на корабле прощальный вечер. Все опять феерически красиво, из бокалов с шампанским строят огромную пирамиду, и все фотографируются на ее фоне.
Немного грустно, потому что праздник заканчивается. Но какой он был!
Вечером я в последний раз выхожу на палубу. Вдалеке горят огни Венеции. Я завороженно смотрю на эти огни и не сразу понимаю, что я здесь не одна. Хорошо еще, вслух ничего не сказала. Рядом со мной стоит Аля.
– Ой, я вас не заметила. Ну как вам поездка?
Как ни странно, Аля отвечает, причем пространно:
– Спасибо, да мы, собственно, с мужем уже в этом круизе были, давно, правда. Тогда все было по-другому, попроще. И жили мы не на восьмой палубе в каюте с балконом, а в совсем крошечной, даже без окна. Но тот круиз так понравился, что просто захотелось еще раз пережить те ощущения, вернуться в те годы и те отношения…
– Получилось?
– Нет, – жестко ответила она и замолчала. Я оказалась в каком-то дурацком положении, как реагировать, непонятно. Через некоторое время она продолжила, видимо, решилась на разговор, что-то внутренне переломила в себе:
– А вы с Тимуром работаете вместе?
– У нас с мужем своя фирма, мы продаем медицинское оборудование, работаем мы с больницей, где оперирует Тимур. Ну, конечно, всех врачей знаем.
– Ну да, и про нас вы тоже, конечно, все знаете. Вот вы даже с ним не работаете, а все знаете. Не знала только я одна. Причем много лет. А вот сейчас узнала, и с этим надо как-то жить. – Она говорит спокойным, ровным голосом, и от этого мне становится страшно. От неожиданности ничего не могу из себя выдавить. Мое замешательство Аля понимает правильно: мне действительно все известно, и обе мы знаем, о чем идет речь.
– Вас ведь Лена зовут? Вы извините, я даже на ваши приветствия эти две недели не отвечала, хотя вы мне сразу симпатичны стали. Просто, знаете, у меня период сейчас такой, не самый лучший для совместных развлечений, просто не хотела вам с мужем своей угрюмостью настроение портить. Видела, как вы радуетесь этому круизу. А я тут две недели молчу и все думаю. Думаю. Пытаюсь как-то анализировать. Пытаюсь встать то на одну сторону, то на другую. Наверное, надо уже сказать что-то вслух, а то так и чокнуться недолго. После того звонка Тимур оправдываться не стал. Сказал, да, есть сын, и ему пять лет. И что он не общается ни с ним, ни с его матерью. «Да пойми ты, Аля, я люблю тебя и ни на кого тебя никогда не променяю. Ну вот так случилось в жизни. Своими мыслями я сам себя наказал по полной программе. Да, было, но я этого ребенка не хотел. И не променяю жизнь с тобой ни на какого ребенка. Ни на дочь, ни на сына, мне все равно. Ты для меня значишь не просто много, ты для меня все. Постарайся понять и простить. Больше мне тебе сказать нечего».