Портрет в сиреневых тонах и другие истории (сборник)
Шрифт:
– Да-да, и воду можно из-под крана. – Пусть думает, что я ее экскурсию внимательно слушала.
– А так по Союзу скучаем, конечно.
– Вот я уже тоже начинаю скучать.
– Ты что?! Ты это брось! Тебе же завтра на курорт. Не выдумывай, выкинь семью из головы и отдохни, расслабься. Ведь сейчас обратно приедешь, и все, жизнь закрутит, опять дети, муж. Будешь потом вспоминать и жалеть, что не отдохнула как следует. А Ивердон – место роскошное, можно даже сказать, элитное. Бассейны, SPA, процедуры всякие. Воздух кристально чистый. Гулять будешь, есть вкусно. Знаешь, какой там хлеб с маслинами вкусный? Попробуй обязательно. С твоей фигурой можно. Это мне – сто раз подумаешь сначала. Я уже такие вещи стараюсь не покупать, а то как
– Тамар, а Ленин-то в Ивердоне был?
– Ленин в Ивердоне не был. – Тамара смотрит на меня с жалостью, как та приятная тетка из турфирмы. И действительно, что это меня на Ленине-то заклинило? Не буду больше ни у кого про него спрашивать. Буду мемориальные доски читать, может, сама его следы где-нибудь найду. А то как-то получится – зря в Швейцарию ездила. (Все-таки с головой еще не совсем. Но, главное, я уже про себя начала все адекватно понимать!)
Вечером с удовольствием гуляла вокруг Женевского озера. Тамара побежала домой, кормить мужа уцененной едой и спасать сына от престарелых невест. А я смотрела на дома, на людей. На людей было интересней. Потому что, ну что – дома? В каждом доме банк и аптека. Ну просто в каждом! А люди интересные, особенно тетки, все сплошь в деловых костюмах. Юбки до колена, независимо от возраста, из-под юбки ножки такие сухонькие, кривенькие, туфли на устойчивом каблуке. На лице тонна качественного швейцарского макияжа, золота тоже тонна. И духи. Вот пройдет мимо такая тетка, и просто можно задохнуться. Это как же нужно облиться, чтоб от тебя так пахло, причем на улице? Ну, наверное, опять же качественный швейцарский продукт. У меня вот так никогда не получается. Утром надушишься, а к обеду уже ничем не пахнет. Понятное дело, не в Швейцариях покупалось!
Тамара оказалась права. Ивердон оказался дивным местом. С нетронутой природой. Горы, озеро, зелень. Невероятной красоты частные домики. Земли совсем мало, около каждого домика, ну, может, метра по четыре, и каждый такой кусочек – ну прямо японский сад. Да, куда там нашим грядкам с возделанными огородными культурами. Наверное, нам просто не понять, зачем высаживать что-то ненужное. Эти же камни да цветочки ни съесть нельзя, ни продать. А может, это потому, что у них очень земли мало. Ну что сделаешь с двумя метрами? Что там сначала сажать – картошку или морковку? Видимо, не решив, что все-таки важнее, швейцарцы и решили лучше высадить красоту. И ведь действительно лучше. Ничего, я думаю, у нас тоже так будет. Только не на двух метрах, а на гектаре. С нашим-то размахом. Будем разбивать дворцовые сады!
Хлеб и правда оказался фантастический. Съесть можно сразу и два батона. Правда, за батонами приходилось бежать специально в ближайший гастроном. В элитном ресторане отеля хлеба не давали вообще. Там в основном давали эксклюзивную французскую еду. Все красиво, официанты в ливреях, по двое стоят, склонившись над тобой, ждут, когда ты по достоинству начнешь оценивать их специфическую еду и восхищаться ею. Восхищаться надо громко, практически хлопать в ладоши. Только тогда удовлетворенные официанты отвалят от стола. Чем восхищаться, понятно, правда, не очень. Обычно на огромной тарелке посередине лежало что-нибудь совсем маленькое, но красиво украшенное. Хорошо, что удалось тот гастроном найти. Натрескаешься перед ужином хлеба с маслинами, и на сытый желудок уже и восхищаться их изысками можно.
А то в первый день лицо у меня, конечно, было кислое при виде красивой, но полупустой тарелки. Ну я же сюда, в конце концов, есть пришла, а не любоваться! Пообедать днем, в связи в переездом из Женевы, не успела. Ну, думаю, ничего, поем за ужином в их шикарном ресторане. А там все при свечах, неторопливо. После заказа сидела минут сорок, ждала, когда повар специально для меня свое чудо сотворит. Поэтому когда, наконец, важно пришли
Ну а в последующие дни я предварительно наедалась хлеба, и в ресторан ходить стало веселее. Уже можно было по сторонам посмотреть, на народ.
Народ был только по сторонам. Мое одиночество строго охраняли. Мадам приехала одна, значит – хочет покоя и уединения. Тоже как-то не по-нашему. То есть это был, конечно, стопроцентно мой вариант, я-то за этим именно и приехала. Но была бы на моем месте другая мадам, она бы явно расстроилась. Думаю, у нее были бы совсем другие планы. Программа максимум – приехав одной, уехать вдвоем, программа минимум – хотя бы не одной провести эту неделю. В этом же санатории все было очень благопристойно: отдыхали только с супругами. Все ходят парами, причем за руку, причем с любовью глядя друг на друга. Как будто люди не двадцать лет живут вместе, а только встретились и страстно друг в друга влюбились. Неужели так возможно? Вот у нас мужа и жену на отдыхе сразу можно отличить от любовников. Если друг к другу задом сидят и никогда друг с другом не разговаривают, а все время книжки читают, значит, муж и жена. А если общаются непрерывно, значит, любовники.
Здесь, по рассказам Тамары, отдыхать принято только семейными парами. Может, они дома друг друга не видят? Почему они так смотрят пристально друг на друга? С такой заинтересованностью? И на других теток мужики вообще не смотрят? И почему у нас мужики так легко забывают собственных жен и с таким же интересом смотрят по сторонам? Может, мы что-нибудь неправильно делаем? Или все-таки дело в национальных традициях?
По рассказам той же Тамары, дело здесь в том, что, во-первых, семьями здесь обзаводятся поздно, и, решаясь на такой шаг, люди сто раз подумают, зачем они это делают. И во-вторых, развестись практически невозможно. Жене после раздела имущества достается так много, что развестись с ней означает остаться практически без штанов. Так что легче на нее влюбленно смотреть и ездить с ней в отпуск, чем без штанов-то!
Хотя… а может, люди действительно друг друга любят, или ценят, или уважают? Я вот лично в это верю!
И вот с этой своей верой я уже третий день ни с кем не разговариваю. Разговариваю только вечером. Удалось найти общий язык с тапером из вечернего бара. Тапером оказался молодой венгр-пианист Марек. Я единственная, кто, слушая его музыку, смотрел на него. (Остальные же все время смотрят друг на друга.) Поэтому уже к концу первого вечера Марек поинтересовался, может, мадам хочет послушать что-нибудь особенное?
– А может, вы по-немецки говорите?
– Говорю. Почти все венгры говорят по-немецки.
– Ура! Тогда французский шансон.
Я хлопала Мареку, помогала расставлять ему вечерами ноты. И так я ему понравилась, что ради меня он пообещал завтра продемонстрировать новый смокинг, который купил за бешеные деньги и очень им гордился.
На следующий день смокинг был продемонстрирован. Марек принес его на вешалке, в целлофановом мешке.
– А почему не надел-то?
– Берегу.
Понятно. Ну что ты тут скажешь?
Как-то вечером Марек принес целую папку русских нот. Тут были и романсы, и песни – и русские, и цыганские.
– Понимаешь, я их никогда не слушал. Помоги. И по ритму и по стилю ничего не понимаю.
– Да запросто! – Ну, думаю, повезло. Кто ж когда меня еще спеть-то попросит, да еще и слушать при этом будет?!
И вот мы полночи с Мареком пели «Калитку» и «Подмосковные вечера». Это был мой последний вечер в Ивердоне и вообще в Швейцарии. Было немножко грустно. И мой Марек загрустил: