Портреты
Шрифт:
Он засмеялся и привлек меня к себе.
– Будем надеяться, что не придешь, иначе еще передумаешь!
– Именно этого как раз не случится.
– Ловлю тебя на слове! Может быть, дадим мадам повод рассказать муженьку такое, чтобы у него действительно уши горели?
Он утащил меня с дорожки поглубже в лес, и мы, не раздеваясь, упали на сухие листья, наверное, всего в трехстах метрах от старухи. Макс заглушил мои протесты своими поцелуями, и мы скрепили нашу клятву печатью.
Ровно в четыре, в сад, где мы лениво читали
– Что-нибудь случилось, Гастон?
– Boпjour, месье, мадемуазель, – произнес Гастон с улыбкой и, почти не обращая внимания на меня, сразу обратился к Максу: – Я принес самолет, который мне подарила мадемуазель Клэр. Я все сделал, как в инструкции, а он не работает. Я подумал, может, вы сможете мне помочь? У папы тоже не получается, и я не знаю, как быть. Понимаете, это было так сложно – его собрать.
Доверие, которое Гастон оказывал Максу, было безграничным. Макс на глазах превращался из моего друга в эпического героя. Я не знаю точно, в какой момент это случилось, но это было очевидно, и я, оставив их наедине сих мужским занятием, продолжала спокойно читать. Гастон, по всей вероятности, решил отложить наш урок на другое время, что меня тоже вполне устраивало.
Чуть позже я прислушалась, и до меня долетело тихое бормотанье двух голосов. Я увидела две головы, склоненные над игрушкой. Видимо, занятие казалось обоим весьма серьезным. Гастон забрасывал Макса вопросами, на которые тот, судя по всему, мог ответить. Я отложила книгу и подошла к ним.
– Ой, мадемуазель, вы хотите, чтобы мы сейчас позанимались?
– Нет, Гастон, ты и так занят делом. Но, может быть, останешься с нами поужинать?
– Ну конечно! А это будет... не знаю как сказать...
– Удобно? – спросил Макс, – конечно. Мы так и так должны посмотреть, взлетит ли эта штука.
– Ой, спасибо. Я сбегаю домой сказать маме, но я быстро вернусь. Спасибо, месье.
Он унесся как вспышка молнии, а Макс рассмеялся.
– Он просто прелесть, этот мальчик. Ты молодец Клэр, что проявила терпение. Мы сделали сложную работу. Но как тебе могло прийти в голову, что он сможет сам с этим справиться? Это же сложнейшая электроника.
– Я не подумала. Он просто любит все, что летает, а продавец сказал, что с этим справится каждый дурак.
– Ну ясное дело, он сразу понял, кто покупатель.
– Между прочим Гастон сам собрал самолет. Но я не могла понять, почему он не несет его мне показать, бедолага. Ты не против, чтоб он с нами поужинал?
– Я? Наоборот, это отличная идея. Я хочу поговорить с ним насчет его рисования и посмотреть, что ему можно внушить. Мне кажется, он нуждается в поощрении.
– Да, думаю, если это будет исходить от тебя, то произведет впечатление. Мне кажется, ты превратился из Гадеса в Зевса.
– Ты считаешь? Ну что же, они ведь были братья.
– Знаю. И еще мне известно, что Зевс со своим дорогим братцем сговорились похитить Персефону. И бедняжке так и не удалось спастись.
– И не удастся.
Ужин удался на славу. Гастон прилип к Максу как утка к воде и, видимо, вполне мог рассчитывать на взаимность. Беседа не затихала, Гастон решил посвятить Макса в подробности жизни Сен-Виктора, а Макс, надо отдать ему должное, проявлял необыкновенную заинтересованность и выспросил у Гастона даже то, что тот упустил. Я узнала факты, о которых мне было неизвестно до сих пор, – оказалось, Гастон не жил всю жизнь в Сен-Викторе, а переехал сюда, когда был еще совсем маленьким, и у его отца появилось достаточно денег, чтобы купить ферму. Я подумала, что, возможно, Гастону будет проще, раз его корни не здесь, и поколения Клабортинов не возделывали эту землю.
Макс, в свою очередь, не жалея красок, описал Гастону свою жизнь, полную событий и странствий, и мальчик слушал его затаив дыханье. Я собрала тарелки, с которых без остатка исчезло приготовленное мной жаркое, и оставила их беседовать наедине.
Моя посуду, я радовалась, что они получают друг от друга такое удовольствие. Гастону давно не доставало рядом настоящего мужчины – того, кто нашел свою звезду, как он это называл, а Максу... как знать, может, Макс вновь открывал для себя радость общения с ребенком.
Я принесла Максу кофе и услышала обрывок разговора, что-то насчет устройства Максова «Мерседеса».
– Довольно, – сказала я твердо, – если я еще что-нибудь услышу про карбюратор или тормоза, я сойду с ума.
– Вы правы, мадемуазель. Но вы должны понимать, что нам с месье Максом интересно. Мне не часто случается поговорить о подобных вещах.
– Мой дорогой Гастон, я прекрасно понимаю. Но я не смогу переварить ужин, если буду все время слушать про болты и гайки. Не съешь ли ты мороженого в качестве компенсации?
– Ой, конечно, мадемуазель! – сказал он, сразу забывая о своей важности. – А шоколадное у вас есть?
– Конечно, малыш. И ты получишь две порции, если пообещаешь не раздражать меня.
– А я, мадемуазель? Если я тоже пообещаю? – спросил Макс с хитрой улыбочкой.
– Да, и ты тоже, безобразник. – Я принесла благословенное мороженое, и они с энтузиазмом принялись за него, причем Макс с не меньшим усердием долизывал последние капли.
– Ах, – сказал он, откидываясь в кресле, – ничто в этом мире не способно доставить человеку такого наслажденья, как шоколадное мороженое.
– В самом деле, – подтвердил Гастон идеально вторя ему. – Спасибо, мадемуазель, все было очень вкусно.
– Я вас сейчас убью.
– Разве не вы несколько часов назад клялись, что ваше решение непоколебимо?
– Не существует правил без исключений, – ответила я и обратилась к Гастону, ты знаешь, что Макс проглядывал твою папку?
– Правда, месье?
– Да. Скажи, Гастон, ты намерен продолжать серьезно заниматься? Я понимаю, что рано задавать такой вопрос ребенку твоего возраста, но мне кажется, что у тебя большие возможности.