Поручик Державин
Шрифт:
— Гей, гей! Он уходит! В погоню!
Но никто не стал догонять Державина. Пустив коня в галоп, он уходил от своих преследователей все дальше и дальше, пока не скрылся за холмом…
Была глубокая ночь, когда Державин и его измученный, покрытый хлопьями пены конь из последних сил брели по безлюдной дороге. Оставаться на ночлег под открытым небом было рискованно: по степи в поисках добычи рыскали не только волки, но и ватаги башкир, калмыков и киргиз-кайсаков. Не менее опасно было попроситься на ночлег в одну из деревенских изб, огни которых мелькали
Но, слава Богу, вскоре горизонт окрасился розово-золотыми лучами восходящего солнца. Ведя коня под уздцы, Державин вдруг услышал бодрый топот копыт. Из-за холма вынесся кавалерийский отряд, возглавляемый худеньким генералом в треуголке с буклями. Сердце Державина дрогнуло и затрепетало от радости. У него уже не было сил что-либо крик-путь, он просто стоял и ждал посреди дороги, рискуя быть сбитым с ног.
Командир остановил отряд и жестом приказал Державину приблизиться:
— Кто таков?
Тот шагнул ему навстречу и покачнулся, едва удержавшись на ногах. Хотел сказать: "Гвардии поручик Державин", но от слабости ненароком пробормотал:
— Гвардии Державин…
— Хорошее звание! — усмехнулся генерал. — Вы ранены?
— Никак нет…
— У вас плечо в крови!
— Ваше превосходительство… Умоляю, выслушайте меня… — Он снова пошатнулся, ухватившись за стремя генеральского коня.
— Вам плохо? Сержант, помогите ему!
— Господин генерал… Пугачев с отрядом яицких казаков взял Малыковку. Он гнался за мной, потом отстал. Мне удалось подстрелить его лошадь и уйти…
Больше ему ничего не удалось сказать. Небо вдруг померкло, земля стала дыбом, и он полетел во тьму. Последнее, что он слышал, падая: "Эй, братцы! Отнесите его в санитарную кибитку!"
Державин очнулся в светлой комнате на походной койке. Солдат, дежуривший возле него, вскочил и воскликнул радостно:
— Слава Богу, ваше благородие! Шутка ли? Спали двое суток!
— Где я?
— В саратовском лазарете. Как самочувствие, господин поручик?
— Рука болит…
— Благодарите Бога, что живы! Дозвольте, я за доктором сбегаю: велел тотчас позвать, как откроете глаза!
К удивлению Державина, лекарем оказался старый знакомый Вильгельм Франке, который когда-то пичкал его порошками и микстурами.
Теперь Державин догадался, что нападение на него охранников и спасение его Вацлавом Новаком — всего лишь спектакль, разыгранный коварным поляком, чтобы войти в доверие к офицеру следственной комиссии.
— Я всегда считал Вацлава проходимцем, — ворчал герр Франке, меняя повязку на плече Державина, — и удивлялся, зачем вы приблизили его к себе? Тоже мне, спаситель! Даже не дал мне возможности закончить лечение. Сорвал вас, еще слабого, прямо с больничной койки… Надеюсь, Гавриил Романович, теперь ничего подобного не случится!
— А как я попал к вам?
— Вас доставили санитары из полка генерал-поручика Александра Васильевича Суворова.
При этом имени Державин, который до сих пор стойко переносил болезненную перевязку, невольно охнул.
— Больно? — забеспокоился лекарь. — Рана глубокая, но, надеюсь, скоро заживет.
—
— Mein Gott! Да потому, что вы спали, как убитый!
— Суворов… — повторил Державин и вдруг стал подниматься. — Доктор, где мой мундир? Я должен немедленно явиться к генералу и лично поблагодарить за спасение!
Герр Франке досадливо хлопнул себя по коленке.
— Haltstill! [9] Куда вы собрались? Суворов уже далеко, он бросился на поиски Пугачева!
Державин без сил откинул голову на подушку.
— Надеюсь, злодей от него не уйдет! А что слышно о генерал-аншефе Бибикове?
Доктор не ответил, нахмурился и стал озабоченно поправлять только что законченную перевязку. Почуяв неладное, поручик нетерпеливо повторил свой вопрос. Герр Франке тяжело вздохнул и долго тянул паузу.
9
Остановитесь! (нем.)
— Вынужден сообщить вам скорбную весть… Александр Ильич неделю назад скончался.
Державин вздрогнул и застыл, глядя на врача, словно не понимая смысла услышанных слов. Франке сочувственно развел руками.
— Простите, Гавриил Романович, но генерал-аншеф страдал от неизлечимой болезни сердца. Я сам присутствовал на консилиуме. Ничего нельзя было сделать. Он был, как мы, медики, говорим, Spiranscadaver: дышащий труп.
— Да нет же! — в отчаянии воскликнул Державин. — У него, наверное, кончилось лекарство! Оно ему всегда помогало! Я сам видел, как он принимал какие-то порошки…
Врач печально покачал головой.
— К сожалению, никакое лекарство уже не могло ему помочь. Вскрытие показало, что его сердце было изношено настолько, что напоминало ветхую тряпочку.
Державин отвернулся, чтобы скрыть слезы… Бибиков был для него не только командиром, но старшим другом. Несмотря на разницу в возрасте и положении, между ними существовала некая незримая духовная связь. Всегда деловитый и энергичный, всегда дружелюбный и заботливый… Неужели его больше нет?
Как мучительна эта боль! Наверное, герр Франке слишком туго стянул повязку. Державин машинально делает движение, чтобы снять ее, но, видя испуганные глаза врача, останавливается и со стоном проводит ладонью по глазам.
— Вам дурно? — как сквозь вату, доносится до него тревожный голос Франке.
— Сейчас пройдет…
— Я принесу вам успокоительную микстуру.
— Нет, доктор… Принесите лучше перо и бумагу!
Когда на прикроватном столике появился чернильный прибор, Державин попросил оставить его одного. Боль не отпускала, и ее нужно было поскорей излить на бумагу. Он инстинктивно чувствовал, что только это может ему помочь. Устроившись за столом, он положил перед собой лист бумаги, обмакнул в чернила перо и стал торопливо записывать слова, которые теснились в голове, терзая ее острыми иглами…