Поручик Ржевский или Любовь по гусарски
Шрифт:
– Ростова, что ли?
– Да. Как танцует, какая ггация!
Ржевский почесал в затылке.
– Ты ее хвалишь или бранишь?
– Хвалю. Кстати, гекомендую.
– От знакомства с такой прелестницей не откажусь. Подождем, как танец кончится... А что это за бочонок отплясывает рядом с ней?
– Ггаф Безухов. Столь же богат, как и толст. Масон, толстовец. Наташе весьма благоволит. Если что, дело будешь иметь с ним.
– При таких-то габаритах -
– усмехнулся Ржевский.
Пока они перекидывались шутками, танец кончился.
Давыдов представил Ржевского Наташе Ростовой и оставил их наедине.
Опять заиграла музыка.
– Вас можно?
– игриво осведомился поручик, обняв Наташу за талию.
Она положила руку ему на плечо.
– Можно.
– А может, сперва потанцуем?
И они закружились в вальсе.
– Обожаю этот танец, - щебетала Наташа.
– У меня от него всегда кружится голова. И вообще я очень люблю танцевать. А вы, поручик?
– Вальсировать с вами - одно удовольствие. Вы превосходно танцуете.
Она зарделась.
– Вы находите? Это меня Андрей Болконский научил.
Ржевский слегка нахмурился.
– Ваш учитель танцев?
– Нет, мой жених.
Заметив, как помрачнел поручик, Наташа быстро исправилась:
– Бывший. Бывший жених. Вы не подумайте ничего такого. Мы с ним только целовались.
Она засмеялась.
– Иногда мне кажется, что мы, женщины, только и рождены для того, чтобы танцевать.
– Ну-у, положим, не только для этого, - зашевелил усами поручик.
– Раскрою вам свой маленький секрет. Я ношу на груди медальон с Дюпором.
– Это еще что за птица?
– Вы не слыхали об этом знаменитом французском танцоре?! Ах, как он порхает! какие у него ноги! Красивые, стройные-престройные... Они изображены на медальоне.
– Его ноги?!
– Да.
– И вы носите их на себе? Эти ноги?
– Ну да. А что?
– Да так, ничего.
"Черт побери, - подумал поручик, - отдал бы все на свете, лишь бы поменяться местами с этим французишкой!"
– Вы тоже замечательный партнер, поручик, - сказала Наташа.
– У вас, должно быть, большая практика? Я слышала про вас столько пикантных историй... Правда, я ничему не верю... Но вы, наверное, и цыганочку можете?
– Цыганочку-то? Могу, конечно.
– А барыню?
– Запросто!
– А Данилу Купора?
– Это еще что за педик?
Наташа густо покраснела.
– Данила Купор - это такой старинный английский танец.
– А-а, пардон, так вы спрашивали о танцах? Нет,
Музыка смолкла. Но следующий тур они опять танцевали вместе. И это снова был вальс.
– Ой, поручик!
– вздрогнула Наташа.
– Ваша рука оказалась у меня на попе.
– Не беспокойтесь, сударыня, меня это нисколько не смущает.
– Вы не могли бы поднять?
– Уже!
– Как "уже", когда ваша рука на том же месте!
– Ах, вот вы о чем... Извольте-с.
– Поручик, зачем вы гладите меня по спине?
– Пытаюсь найти ваши груди, сударыня.
– Но ведь они у меня спереди.
– Там я уже искал-с.
– Ах, Ржевский, вы просто несносны! Теперь я не удивляюсь слухам, что у царицы Елизаветы от вас дочка.
– Враки! От меня могут рождаться только гусары.
– А вы вообще любите детей?
– Ну-у, не сказал бы. Но сам процесс обожаю.
– О боже, каков ответ! Неужели всё это правда, что про вас рассказывают?
– А что такое?
– У вас действительно было очень много женщин?
– Целый батальон.
– Но вы хоть кого-нибудь из них любили?
– А как же-с. Бывало, с одной и той же барышней спал и по второму разу, и даже по третьему.
– Ах, я не об этом! Любили ль вы когда-нибудь по-особенному, нежно, пылко, страстно?.. Я не могу подобрать нужного слова...
– Рачком-с?
– Я имею в виду не гастрономию, а чистую любовь.
– После баньки-с?
– Вдохновенную, как музыка!
– А как же, сударыня! На рояле. Чертовски скользкий инструмент!
У Наташи закружилась голова. Но Ржевский не дал ей упасть.
– Я займусь вашим воспитанием, поручик, - заявила она, собравшись с мыслями.
– И не спорьте. Вы - такой дикий, потому что ни одна женщина не сумела по-настоящему понять вашу мятущуюся душу.
– Наташенька, сделайте одолжение.
– Перестаньте целовать меня в шею! В вальсе нет такого па.
– Я придумал его специально для вас.
– Какой вы, право, выдумщик!
Сидевшие у колонн старушки глазели по сторонам, оживленно обсуждая танцующих. Пара Ржевского с Наташей Ростовой была в центре всеобщего внимания.
– Знаете, дорогуша, - говорила княгиня Фамустовская, обращаясь к баронессе Мильфугер, - когда графиня Спесивцева разорилась, она была вынуждена продать часть своей мебели. К ней заявился купец. Ему понравился атласный диван. "Простите, - говорит графиня.
– Этот диван не продается. Он дорог мне как память".