Поручик Ржевский или Любовь по гусарски
Шрифт:
"Ай, Ржевский, плут, мошенник, - подумал Давыдов, - обскакал меня на повороте!"
Толкнув заветную дверь, поручик Ржевский увидел Луизу Жермон, сидевшую в роскошном голубом платье возле большого зеркала. К его изумлению, примадонна была не одна. Перед ней стоял на коленях какой-то безусый юнец и, прижимая к груди руки, что-то страстно лепетал. Она небрежно внимала ему, любуясь собственным отражением в зеркале.
Заметив появившегося в дверях гусара, примадонна
– Имею честь, поручик Ржевский!
– представился он, щелкнув каблуками.
– Луиза, - охотно откликнулась она.
– Кто?.. что?..
– испуганно пролепетал юнец.
– Что смотришь, как на пряник?
– нетерпеливо бросил ему Ржевский.
– Освободите место, юноша, мне некогда.
– Когда?.. чего?..
Поручик схватил его одной рукой за шиворот и поднял с колен.
– Не путайтесь у меня под ногами, любезный. Антракт на исходе, черт вас возьми!
– Что это значит, сударь?
– Это значит, мой маленький Керубино, что я собираюсь выставить вас вон.
Но юный поклонник Луизы Жермон продолжал отчаянно упираться.
– Я протестую! Вы... вы не имеете права. Я буду требовать от вас удовлетворения.
– Я мальчиками не интересуюсь. Удовлетворения просите в другом месте. А если вам хочется дуэли, всегда к вашим услугам. Но не сегодня!
Вытолкнув юнца за порог, Ржевский запер дверь на задвижку и повернулся к смущенно улыбающейся примадонне.
– Богиня грез, мечта феерий!
– воскликнул он, опустившись перед ней на одно колено и протягивая цветы.
– От вашего голоса, ей-богу, с ума можно спрыгнуть. Я от соловья таких песен не слыхал. Вы только рот откроете, а у меня уже мороз по коже.
– Мерси, - улыбнулась Луиза, принимая от него букет.
– Как ваши очи светят ярко! Я полюбил вас с той минуты, как увидел...
– О, вы любите меня уже больше часа!
– перебив, засмеялась она.
"С объяснением покончено, - подумал Ржевский.
– Начинаю ухаживать".
– Нет, дайте локоть, - сказал он.
– Только один поцелуй, молю.
Луиза Жермон не давалась, пряча от него свои обнаженные локти. И неожиданно заговорила на ломаном русском.
– О, я знать один ваш пословиц. Палец в рот не клади, а то... как это?.. вся погибнешь...
– От любви, - пылко закончил Ржевский.
– От любви и помереть не страшно... Кстати, вы не скажете, сколько до конца антракта?
– О, вам не терпится увидеть меня на сцене?
"В постели, душечка, в постели," - мысленно поправил ее поручик.
– Так сколько же до конца, душа моя?
– Кажется, он очень близко, - она подняла вверх указательный
– Слышите колокольчик?
– Слышу. Это звенит мое разбитое сердце!
Время на любовь таяло с головокружительной быстротой. Втиснувшись в кресло возле француженки, Ржевский обнял ее обеими руками за талию и стал осыпать поцелуями. Она испуганно пряталась от него за букетом цветов.
– Луиза, ангел, мы успеем, - горячо шептал поручик.
– Всего один раз, молю.
– О нет, нет, вы сумасшедший. О чем вы говорите!
С трудом вырвавшись из его объятий, она отбежала к стене.
– Простите, но сейчас мой выход, а мне еще нужно подтянуть чулки, - сказала она и невинно потупилась.
У поручика Ржевского потемнело в глазах.
– Я помогу вам! Мадемуазель, поверьте, мне это раз плюнуть.
– Я стесняюсь.
– Какой, к черту, стыд! Мы же не дети.
– Ах, не приближайтесь. Месье, - она капризно топнула ножкой, - из-за вас я никак не могу войти в образ.
– Предоставьте это мне.
– Что?
– Войти в ваш образ, - проникновенно сказал Ржевский.
Она тряхнула волосами.
– Я не понимаю ваш французский!
– У меня такой сильный акцент?
Луиза Жермон прижалась спиною к двери. Ржевский прижался всем телом к Луизе.
– Акцент у вас, действительно, сильный, - прошептала она.
– Так в чем же дело, милая?
– Мне пора на сцену. Сейчас начнется второй акт.
– Первый, голубушка, первый. А потом уж будет вам и второй, и третий, и четвертый...
Луиза толкала задом дверь, но та не открывалась. Между тем поручик стремительно развивал наступление.
– Что вы делаете, месье?
– взвизгнула примадонна.
– Подтягиваю вам чулки, мадемуазель. Вы ведь этого хотели.
– Да... то есть нет. Нет!
– Она опять сбилась на ломанный русский.
– Отдайте моя нога... я не хотеть... Мне пора!
– Давно пора, голубушка, давно. Я совсем уж изнемог.
– Но мой опера... мой зритель...
– Зрители нам сейчас ни к чему.
Ржевский был уже готов расстегнуть штаны, но в этот момент француженке все же удалось нащупать за спиной задвижку.
Дверь распахнулась, и они оба в объятиях друг друга вывались в коридор, приземлившись на ковровую дорожку.
Ржевский, разумеется, оказался сверху. Луиза Жермон бессильно закатила глаза. Но воспользоваться всеми преимуществами своего положения поручику было не дано. Из дальнего конца коридора к ним уже со всех ног бежали вопящие от негодования и зависти поклонники.