Поручик Ржевский или Любовь по гусарски
Шрифт:
– Хочу-у, - всхлипнул Васильков.
– Ну вот и ладненько. Сейчас только еще шампанского примем, и я вас, голубчик, устрою.
Майор заказал лакеям вина и закуски.
– А для меня у вас горничной не найдется?
– спросил Ржевский, вытирая усы после пропущенной стопки водки.
– Да ради бога, дорогой мой. Желание гостя для меня закон. Эй, Прошка!
– крикнул Котлярский лакею.
– Позови Аглаю.
– Дык, спит она, барин.
– Разбуди, от нее не убудет. Скажи, дело к ней есть
Через пять минут в комнату вошла лохматая седая старуха в длинной ночной рубахе.
– Вот и вам горничная, поручик, - еле сдерживая смех, заявил майор.
– Прошу любить и жаловать.
– Э-э, нет, - скривился Ржевский.
– Увольте-с. Я еще не настолько пьян.
Все весело заржали.
– Чё звали-то, батюшка?
– спросила старуха, щуря на хозяина подслеповатые глаза.
– Прошка сказал, обрадовать меня хотели.
– Она облизнулась.
– Уж рюмочку-то налейте, старой, коли разбудили.
Со смехом вручив старухе недопитую бутылку, майор прогнал ее из гостиной.
– Кстати, о старухах, - задумчиво обронил граф Долбухин.
– Представьте, господа, моя бабка, графиня Аделаида Петровна, на картах сделала себе целое состояние.
Присутствующие недоверчиво переглянулись. Но в их глазах все же появился определенный интерес. Устав от картежной баталии, они были сейчас готовы выслушать любую историю.
И граф Долбухин начал рассказывать, не спеша попивая из горлышка шампанское:
– Отец мой, Меркурий Петрович, однажды в юности крепко проигрался в карты некоему князю Г. А надобно заметить, что мое семейство в ту пору было в долгах как в шелках. Вернувшись под вечер домой, отец во всем признался моей бабке, заявив в отчаянии, что не видит иного выхода, как свести счеты с жизнью. Но та, конечно, его отговорила и на следующий день отправилась к князю.
Князь Г. несказанно обрадовался ее визиту, поскольку был в нее давно и безнадежно влюблен. Когда моя бабка упомянула о долге сына, князь засмеялся и ответил, что простит всё за одну проведенную с ней ночь.
– Вот дурак, на бабку польстился!
– сказал Ржевский.
– Графиня в ту пору была еще молода, - возразил Долбухин.
– И к тому же весьма красива... Так вот, она обещала князю подумать над его словами, но дать ей на размышления еще три дня. Князь согласился. В ту же ночь графиня куда-то исчезла и не появлялась трое суток.
Когда под вечер третьего дня она вернулась домой, в волосах ее стали заметны седые пряди, а губы были покусаны в кровь. На все расспросы домашних она ничего не отвечала и сразу же отправилась к князю. Она явилась к нему ровно в полночь и предложила ему перекинуться с ней в карты. Князь с иронией осведомился, есть ли у нее деньги, чтобы делать ставки. "Ставкой будет моя честь!" - гордо отвечала она. Князь начал метать. И графиня не только отыграла
С той поры она сделалась заядлой картежницей. В карты ей везло, как никому из простых смертных. Она играла так, словно за спиной у нее стоял дьявол. Но при том всегда соблюдала три непременных условия: за карточный стол садилась в полночь, притом в полнолуние и делала за игру не более трех ставок. И не было такого случая, чтобы карта ее не сыграла!
Граф Долбухин умолк, задумчиво уставившись на огонь в камине.
– За вашу необыкновенную бабку, граф!
– поднял бокал Ржевский.
Все с воодушевлением выпили. У корнета так дрожали руки, что половину своего бокала он вылил себе за воротник.
– Надо полагать, граф, - сказал Ржевский, - ныне ваша бабка чистит карманы архангелам?
– Отнюдь, она жива. Ей на днях исполнилось девяносто лет. А не далее, чем на прошлой неделе, она выиграла двадцать пять тысяч у барона Чиколинни.
– Так вы узнали ее тайну?
– вскричал корнет.
– Увы, с ней невозможно говорить на эту тему.
– Но почему? почему?
– Графиня сразу начинает хихикать и отвечает всякий вздор, вроде того, что, якобы, всегда учитывает расположение небесных планет и их влияние на карты. Юпитер - это, дескать, туз, Марс - король, Венера - дама, Меркурий - валет, Сатурн десятка и тому подобное. Надо только знать, какие планеты играют в какой день. Но на этом все ее откровения заканчиваются, и она умолкает, так что более от нее ничего невозможно добиться.
– Граф горестно вздохнул.
– Как представишь, что она унесет свою тайну с собой в могилу, так, поверите ли, господа, просто хочется волком выть.
– Вегю!
– с серьезной миной сказал Давыдов.
– А может, граф, ваша бабушка шулер?
– осторожно предположил Котлярский.
Но граф только отмахнулся и в расстроенных чувствах прикрыл ладонью глаза.
– Не верю я в эту чушь, - небрежно обронил Ржевский, катая под столом ногой пустую бутылку.
– Кстати, кажется, она живет на Лубянке?
– Нет, с чего вы взяли? На Пречистенке, в конце улицы. А что?
– Да, а что?
– подхватил корнет Васильков, подозрительно уставившись на поручика.
– Я думал, мне знаком ее роскошный особняк, - спокойно ответил Ржевский.
– Но, видать, ошибся.
Не удовлетворившись этими объяснениями, корнет продолжал настойчиво сверлить поручика глазами.
Допив свою рюмку, Ржевский поднялся.
– Господа, благодарю за компанию, однако, мне пора.
– Может, у меня заночуете, дорогой друг?
– предложил Котлярский.
– Спасибо, майор, но я предпочитаю ночевать у женщин.
– В таком случае вам следует поторопиться, поручик: ночь на исходе.